ДЕМОНТАЖ РЕСПУБЛИКИ / Башкорстостан: анализ последствий возможного демонтажа / Р. Романов, Уфа / 1 часть
 Начиная с 2000-х годов в среде российского политического истеблишмента все чаще звучат предложения о демонтаже национально-территориальных образований в составе России. Иногда эти проекты называют «губернизацией» России, что в корне неверно: губернское деление свойственно для унитарного государства, управляющегося из центра и исключающего соучастие регионов в государственном управлении; сторонники же названного проекта, напротив, предполагают, что регионы после демонтажа национально-территориальных образований сохранят элементы местного управления (например, региональные парламенты) и представительство в Совете Федерации, а это основные отличительные свойства именно субъекта федерации.
Изменится только принцип образования субъекта – с национального на территориальный, и субъект этот будет лишен атрибутов национального государства. Например, возведения языка «коренного» (коренным при этом считается этнос, предки которого жили на этой территории до ее вхождения в Российское государство; поскольку его имя, как правило, образует название республики, то его иногда определяют как «титульный» ) этноса в статус второго государственного.
ДЕМОНТАЖ НАЦИОНАЛЬНЫХ ОКРУГОВ РФ
Политики, высказывающие такого рода предложения, исходят из, казалось бы, благой цели – ликвидации возможных очагов этнонационалима и сепаратизма, а также унификации правового пространства России, что должно, по их мысли, облегчить управление нашей страной. Кроме того, здесь играет свою роль и их прозападная ориентация, заставляющая их воспринимать политико-экономические формы Западной Европы и США как образцы, в соответствии с которыми нужно строить и соответствующие институты в РФ (а западные федеративные государства, как правило, лишены национально-территориальных образований: так, в Западной Германии есть лужицкие сербы, которые имеют национально-культурную автономию, но не имеют своего национального округа или республики, а земли ФРГ – территориальные образования). Наконец, многие сторонники этого проекта разделяют идеологию великодержавного русского национализма и исходят из тезиса, что только русский народ может являться носителем суверенитета в Российской Федерации (как правило, с той оговоркой, что путь для приобщения к русскому народу открыт и для всех «инородцев», если они готовы отказаться от своих языков и религий и «обрусеть»). С этой позиции, естественно, наличие внутри России субъектов, где «титульными» и «республикообразующими» объявляются другие, нерусские народы России, выглядит как нонсенс, получается, что русские разделяют статус носителя суверенитета России, по крайней мере в некоторых ее регионах, с целым рядом других народов.
Если сначала заявления о необходимости демонтажа национальных республик в составе России были уделом малоизвестных политиков-националистов либо скандальных персон российской политики вроде лидера ЛДПР В. Жириновского, то вскоре с такими заявлениями стали выступать и представители политической элиты, например «губернатор» Кузбасса Аман Тулеев. И, судя по всему, это была не инициатива одного Тулеева, за ним стояла анонимная группировка высших федеральных чиновников, которая путем вбрасывания информации в общественное сознание стремилась «прощупать» настроения населения и региональных элит по соответствующему вопросу.
Лишний раз свидетельствует в пользу этого то, что когда выяснилось, что взрыва недовольства эти предложения не вызывают (протесты общественности и политиков национальных образований носили умеренный характер), то сторонники этого проекта перешли к его практической реализации. В 2003 году был упразднен Коми-Пермяцкий национальный округ, его территория и население вошли в состав Пермской области, которая получила название Пермского края (инициаторы ликвидации коми-пермяцкой национальной автономии не подумали, что название Пермский край также восходит к коми-пермякам (или пермякам, как их называли до революции) – финно-угорскому народу, жившему на этой территории до прихода туда русских и проживающего до сих пор на территории бывшего округа (да и значительная часть современного русского населения Пермского края - также потомки ассимилированных пермяков, о чем свидетельствуют их антропологические особенности). Это все равно, что ликвидировать Республику Татарстан и назвать субъект Татарским краем.
Такой казус стал возможен лишь потому, что ликвидаторы автономии уже не воспринимают термин «Пермский» как этноним, возводя его лишь к названию столицы края). В 2005 году Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ и Эвенкийский автономный округ вошли в состав Красноярского края на правах муниципальных районов. Как видим, практика показала, что демонтаж национально-территориальных образований, как правило, сопровождается укрупнением регионов – это еще одна новация федеральной власти, которая стала исподволь проводить эту идею со времени кампании по созданию федеральных округов.
ПЕРСПЕКТИВЫ ДЕМОНТАЖА НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК РФ
Вслед за национальными округами может наступить черед национальных республик. Причем, возможно, это произойдет еще до упразднения последнего национального округа. В реальности всегда трудно действовать с логической последовательностью в силу множества субъективных обстоятельств, так, не увенчались успехом попытки включить в состав Тюменской области Ханты-мансийский автономный округ; по сообщениям Интернета, руководству округа удалось «договориться» с федеральным центром, тем более что в отличие от Коми-Пермяцкого АО Ханты-Мансийский АО – богатый нефтедобывающий регион, только средняя зарплата в нем втрое выше общероссийской (см. Ханты-мансийский национальный автономный округ / Википедия). Конечно, демонтаж грозит не всем национальным республикам в составе России. Политологи уверены, что эта реформа не коснется республик Кавказа, трогать этот взрывоопасный регион, который и так еще не до конца успокоился после двух военных кампаний, может только сумасшедший. Даже если ликвидировать не Чечню, а какую-нибудь другую кавказскую республику, то это неизбежно инициирует неуправляемые процессы в Чечне и Ингушетии.
Также никто из серьезных аналитиков не сомневается, что реформа минует Республику Татарстан (РТ). Причин этому несколько. Во-первых, татары составляют в РТ большинство населения, причем, в отличие от коми-пермяков или эвенкийцев они сохранили стойкую этничность и почти не ассимилировались в русском народе, что связано во многом с исламским фактором. Помимо этого, татары обладают высоким уровнем этнической мобилизации; 1990-е годы показали, что татарский национализм с его амбициями подчинить татарам все народы Поволжья, и даже Сибирь и Крым не менее опасен, чем этнонационализмы кавказских народов (не говоря уже о популярности ваххабизма среди татарской молодежи).
Так что провести референдум, в ходе которого жители Татарстана проголосовали бы за демонтаж республики, практически невозможно. Во-вторых, около 2/3 татар проживают вне территории РТ, причем их большие диаспоры имеются в центре – Москве и Санкт-Петербурге. Обладая многовековым навыком существования в условиях диаспоры, татары в центре России не теряют этничности и сохраняют высокий уровень как взаимопомощи по национально-религиозному принципу, так и «регионального патриотизма» (лоббирования интересов Республики Татарстан). Тем более возможности для такого лоббирования у них велики: обладая значительной пассионарностью, татарская диаспора в центре России и прежде всего в Москве глубоко проникла в органы государственного управления вплоть до самых верхов (МВД, правительство и министерства, администрации президента и глав регионов), в СМИ, прежде всего, в электронные (телевидение) и институты гражданского общества. Татарская диаспора также фактически контролирует Духовное управление мусульман России.
Наконец, руководство РТ и татарская диаспора в центре имеют «особые отношения» с Турецкой Республикой. Неудивительно после этого, что предложения о демонтаже Республики Татарстан и замены ее Казанским краем из уст серьезных политиков практически не звучат, причем не только в Казани, но и в Москве; даже если подобные проекты и возникают на «кухне» федеральной политики, без сомнений, они блокируются на начальной фазе.
Совсем иная ситуация с соседом РТ – Республикой Башкортостан (РБ). Башкир вообще гораздо меньше, чем татар, – всего около 1 миллиона человек. Проживают они компактно, большинство – в границах РБ. В самой этой республике, которой они дали название, они составляют этническое меньшинство (30% против 36% русских и 24% татар - указаны лишь крупнейшие этнические группы см. Башкортостан / Википедия). Крупных и влиятельных диаспор в центре России башкиры не имеют и вообще не обладают навыками диаспорного бытия. Оказываясь в крупных городах вне Башкортостана, башкиры легко ассимилируются с родственными им по вере и по языку татарами (частично этот процесс происходит и в самом Башкортостане, но здесь он тормозится культурной политикой государства РБ, направленной на поддержание башкирского литературного языка и форм модернистской культуры (литература, театр), что способствует сохранению этничности башкир в условиях большого города).
Башкирский этнонационализм, переживший период активности в 1990-е годы, был легко укрощен руководством республики и сейчас существует в «мемориальных» формах. Кроме того, башкирский этнонационализм, в отличие от татарского, носит не империалистический, а охранительный характер, он не стремится к контролю башкир над Поволжьем, на что башкирский этнос просто не имеет физических сил, а озабочен вопросом выживания своего народа в сложных условиях современного мира. Наконец, башкиры никогда не были фанатичными мусульманами, а годы государственного атеизма почти лишили их религиозной идентичности, такого уровня религиозного экстремизма, как в Татарии или на Кавказе, постсоветская Башкирия не знала и не знает.
Все это делает Башкирию идеальной площадкой для эксперимента по демонтажу уже не национального округа, а национальной республики, каковой может понадобиться для проверки проекта пересборки Российской Федерации на новых началах (тем более, что в этом случае можно будет проверить уровень солидаризма пантюркистских и исламистских сил). Тем более и политическая ситуация для этого сложилась вполне благоприятная. Во-первых, в начале 1990-х годов в РБ, как и во всех национальных республиках России, произошел отказ от негласного советского правила «этнического баланса во власти» (когда на любой ступени власти существовал тандем из начальника и заместителя, один из которых – представитель коренной национальности, другой - русский). К сожалению, взрыв этнонационализма в начале 90-х привел к этнократическому крену в кадровой политике (госаппарат, система высшего образования и т.д.). Кроме того, и среди самих башкир наметилось определенное расслоение между выходцами из деревень, которые занимали все руководящие посты и выходцами из городов и прежде всего из столицы – Уфы, перспективы карьерного роста у которых значительно ограничены (а еще одна особенность Башкирии в том, что из 4 миллионов ее населения около 1, 5 миллиона живет в ее столице – мегаполисе Уфе). Все это создало определенную напряженность между титульным народом и остальными народами республики, а также между выходцами из городов и из села.
Во-вторых, в 2000 гг. руководство республики предприняло ряд мер, крайне непопулярных среди русского и русскоязычного большинства населения, особенно городского, вследствие чего возрос и без того существовавший конфликтогенный потенциал внутри республики. Имеется в виду введение башкирского языка в качестве второго государственного (наряду с русским) и последовавшее за этим введение в школах башкирского языка как обязательного предмета (так что его вынуждены учить и дети из русских и татарских семей).
В-третьих, официальная идеология республики оказалась неспособной ответить на вызовы нового времени. Она использует старые клише, сохранившиеся еще с советских времен (традиционный дискурс «дружба народов»), тогда как население сильно урбанизировалось, пережило модернизацию и требует совсем другого идеологического языка и подходов.
В-четвертых, в республике может возникнуть политический кризис, связанный с прогнозируемой в обозримом будущем сменой власти; в этих условиях проводить разного рода «управляемые революции» гораздо легче.
Наконец, в-пятых, в республике наличествует маргинальная, но активная оппозиция республиканским властям, спекулирующая на перекосах их национальной политики. Она объединяет в своих рядах демократов, русских и татарских националистов, некоторое время к ней была близка местная организация КПРФ. Несмотря на определенный авторитаризм политического режима в РБ, каковой свойственен всем «восточным республикам» на постсоветском пространстве, РБ отличается гораздо большей внутренней свободой, чем, скажем, соседний Татарстан (хотя, конечно, по российским и тем более по европейским меркам эта свобода существенно ограничена). Оппозиционные общереспубликанские издания и лидеры в РБ хотя и подвергаются умеренным преследованиям, но все же существуют и действуют (тогда как, по признаниям экспертов, русской и какой-либо иной «антитатарской» оппозиции в Татарстане не существует как таковой, оппозицию Шаймиеву составляют либо еще более радикальные татарские националистические или исламистские движения, либо кланы умеренных татарских националистов внутри самого руководства (http://tatar-history.narod.ru/10let.htm). Оппозиционных изданий, которые критиковали бы режим Шаймиева с позиций «губернизации» в РТ, нет). Причем оппозиция в РБ в последнее время заметно активизировалась.
Некоторые факты указывают на то, что сторонники демонтажа национальных образований в России в ближайшее время могут предпринять такую попытку в Республике Башкортостан. Для легитимизации изменения статуса субъекта федерации будет проведен референдум, как это было и в Коми-Пермяцком автономном округе. Информационно-пропагандистское обеспечение удачи референдума может лечь на коалицию русских и татарских национал-демократов, выступающих против башкирского суверенитета и за укрупнение регионов и вообще за политику Путина-Медведева. Причем пропагандистская кампания, если таковая начнется, скорее всего, будет проведена по сценарию «оранжевой революции». При этом настораживает, что в информационном пространстве РБ уже появились оппозиционные сайты («Уфагуб» и др.) популяризирующие идеи демонтажа национальной республики. Это знаковое явление; оппозиция республиканскому режиму существовала с самого его возникновения в 1993 году (в разные годы ее возглавляли А. Аринин и С. Веремеенко), но никогда до этого оппозиция не выступала с требованиями ликвидации республики, она лишь стремилась к тому, чтоб занять в республике руководящие посты (С. Веремеенко, как и А. Аринин, даже баллотировались на пост президента РБ) и ликвидировать перекосы в национальной политике. Новая оппозиция не скрывает, что ее поддерживает (в том числе и финансово) руководство и националистические круги Татарстана (что не мешает лидерам оппозиции утверждать, что они ратуют за права … русских), но очевидно, что и без наличия лобби в федеральном центре такая деятельность и такая поддержка были вряд ли бы возможны.
Не исключено, что перед нами - всего лишь провокация, цель которой «прощупать условия» для гипотетической операции по демонтажу республики. Но ничто нам не мешает спокойно, без эмоций рассмотреть чисто теоретические перспективы такого развития событий. Эмоции будут плохим советчиком, потому что руководители операции по манипуляции сознанием на них и рассчитывают. Понятно, что немалое количество жителей республики в знак протеста против этнократических перекосов в национальной политике способны поддержать демонтаж (особенно если их «накачают» соответствующей пропагандой), вопрос в другом: что с ними может случиться после этого демонтажа.
Любой анализ предполагает использование определенного метода. Мы будем пользоваться методом системного анализа. Для этого представим население РБ как систему, стоящую из трех важнейших элементов:
1) «башкиры»
2) «татары»
3) «русские»
Важно помнить, что эти обозначения условные, они не совпадают с фактором происхождения. «Русским» мы считаем и башкира, и татарина по происхождению, если при этом он разделяет характеристики русской этничности. Маркер этничности выбран нами потому, что именно он будет использоваться пропагандистами демонтажа, которые уже сейчас проводят идею, что демонтаж республики невыгоден башкирам, зато выгоден татарам и русским. Разумеется, возможно, разделение населения и по другим признакам (город и деревня, интеллигенция, рабочие, крестьяне, предприниматели, молодежь, представители зрелого и старшего возраста). В этом случае нужно предпринимать новый анализ.
(См. окончание – 2 часть материала)
|
Александр Айвазов
Евгений Андрющенко
Михаил Антонов
Рустем Вахитов
Александр Владимиров
Ваге Гароян
Юрий Годин
Алексей Громыко
Вячеслав Дашичев
Михаил Делягин
Александр Дерюгин
Сергей Кара-Мурза
Фидель Кастро
Алексей Кива
Сергей Магарил
Елена Сазанович
Валерий Соловей
Игорь Шумейко
