Столько юбилеев, знаменательных дат было отмечено в минувшем году, но самое трагичное – ГКЧП. Попытка остановить развал страны… Нужно было движение, реформа. Какая? Никто не знал, ни ГКЧП, ни Горбачев. Отсюда неуверенность, страх и провал. А противники ГКЧП знали, что делать. Разрушить социализм и жить, как на Западе: смотрите, там хорошо живут без коллективизма, Советов, знают, что хозяин - это собственник. Перейдем к частной собственности, и мы так будем жить, и государство построим с демократией как в США. Клюнула на эту наживу, прежде всего, образованная часть общества, интеллигенция. Новым поколениям наших людей, не знавших, что такое капитализм, захотелось потрогать его руками, как дети огонь, чтобы узнать, что это такое. Погиб Советский Союз, погиб как Титаник, не потому, что был худшим, а наоборот, как и Титаник, был лучшим. Построенный на фундаменте морали братства, коллективизма, совместимых с христианской моралью. С бесплатной медициной, образованием, жильем…
Неужели не было другого альтернативного пути? Был. Сам Егор Гайдар после шокотерапии в обсуждении за круглым столом признал: "У нас была возможность пойти китайским путем, но мы ею не воспользовались". В самом деле, во время советско-американского симпозиума в 1991 году, еще до шокотерапии, обсуждался вопрос, каким путем делать реформу. На нем было высказано мнение совершенно неожиданное для Западных и американских советников и нашей научной элиты.
Напомню. Присутствующий на симпозиуме японский миллиардер, живой участник японского экономического чуда, – о нем тоже говорилось на симпозиуме – сказал: "Вы не сказали о главном. В 1939 году вы, русские, были умными, а мы, японцы, дураками. В 1949 году вы стали еще умнее, а мы пока оставались дураками. А вот в 1955 году мы поумнели, а вы превратились в пятилетних детей. Вся наша экономическая система практически полностью скопирована с вашей. С той лишь разницей, что мы при капитализме более 15 процентов роста никогда не достигали, вы же при общественной собственности на средства производства достигали 30 и более. Во всех наших фирмах висят ваши лозунги сталинской поры".
После 1956 года мы так считали: построим материальную базу, и коммунизм сам из нее появится. Тогда безраздельно господствовал лозунг: материальное первично, бытие определяет сознание – дважды два четыре марксизма.
Таваяма, как видим, разделил наш социализм на тот, что был до 1956 года (я прибавил год, с ХХ съезда) и тот, что был после 1956 года. По его мнению, первый социализм был здоровым, и мы были умными, второй социализм был больным и мы больными, дураками, малыми детьми. На первом месте он ставит ум людей, а не систему. Выходит так: больным социализм был потому, что мы были больными, дураками, а здоровым потому, что мы были здоровыми, умными. Эта установка вопреки материализму, т.к. сознание принимается первичным. Почему правильно только так: социализм, как система, заболел, поэтому и мы заболели? А не так, как у него: мы заболели, поглупели, а потому и социализм заболел. Вначале мы, а потом система. В этом случае, не социализм виноват, а мы виноваты, а в первом случае мы не виноваты, виновата сама система социализма. Так что приходится отойти от старого лозунга и включить противоположный – "сознание определяет бытие", не отрицая и не выбрасывая материалистический, противоположный ему "бытие определяет сознание". В данном вопросе определяющим выступает сознание, а не бытие.
Итак, мы приходим к выводу, что социализм должен быть построен на двустороннем основании: материальном и духовном, а когда первично то или другое из них, определяет конкретная реальность, а не догма. Как человек, общество, социализм может находиться в двух состояниях: здоровом или больном. Больной социализм нужно превратить в здоровый – значит лечить, а лечить, чтобы вылечить. В двустороннем социализме так ставится вопрос, а не выбрасывать на свалку и брать вместо него капитализм. Иначе говоря, социализм это не одно существительное, а существительное с прилагательным: "больной" или "здоровый", плохой или хороший.
Сошлюсь на крупный авторитет в диалектике Н.Г. Чернышевского. В 1860 году комментируя работу "Демократия в Америке" американского философа Токвилля, Чернышевский пишет о нем: "Пускается человек философствовать, а не знает, что если к существительному прибавлено прилагательное, то противоположное будет относиться не к существительному, а к прилагательному. Например, если вы уже сказали: добрый человек, то противоположное будет: злой человек, а не птица".
Получается у классика: реформа, как лечение, должна переводить больного человека в здорового человека, больной социализм в здоровый социализм, а не в капитализм. А если социализм односторонний, одно существительное, тогда его лечить нельзя, а остается выбрасывать. Односторонность – или хорошо или плохо, третьего не дано. Если в больном социализме изменить существительное, то это революция. Переход к капитализму. Дэн Сяопин создал гибрид социализма с капитализмом, но сохранил гегемоном социализм, а капитализм сделал наемным работником социализма (об этом рассказано в моей работе "Между Сциллой и Харибдой", опубликованной в журнале 02.06.2011).
Следовательно, в Китае была реформа, у нас в 90-х революция, точнее – контрреволюция. Так говорит теория, впрочем, многие люди до этого давно догадались. Наши реформаторы, т.е. революционеры наоборот, не знали, что делали, не знали диалектику. Как они могли ее знать? Диалектику выбросили после 1956 года. Диалектика это метод построения социализма. Это постулат марксизма, он входит, как один из четырех основных принципов Китайской реформы, которые сохраняются ею незыблемыми. Не в этом ли причина нашего умственного падения? Таваяма только констатирует факт нашего умственного падения после 1955 года. Нас должна интересовать причина этого падения, чтобы ее устранить и перейти к умственному подъему. Вот о какой задаче идет речь.
Да, диалектика допускает первичность материального над духовным, но допускает и противоположное (Гегель не был материалистом), наконец, допускает и компромисс, согласие и борьбу между ними в силу закона диалектики о единстве противоположностей. В определенных вопросах, эпохе, может быть правильным, как раз наоборот, признать первичность сознания, а не материи. В такой постановке, независимо от царствующей сейчас в нашей жизни догмы материализма, я буду рассматривать данную задачу.
Итак, мы выбросили диалектику, а Китай сделал наоборот – ввел диалектику, чтобы отойти от односторонности в период культа личности. Первое, с чего начал Дэн Сяопин реформу в Китае, выдвинул лозунг: "Истина не то, что сказал Мао, а диалектика". Против культа личности, односторонности, такое именно лекарство и нужно. Перейти к расширенной правде – вот, что было нужно. Это значит поумнеть. Экономика первична, объективна – у нас это постулат такой же, как Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, или, как дважды два четыре, а не пять. А Дэн начинал с диалектики. Вначале мысль – как делать, каким методом – ведь метод социализма есть диалектика, а потом делать и экономику. Поумнеем, тогда и экономику поднимем. Итак, не с экономики, а, наоборот, – с сознания начинать.
После слова началось дело – кадровая реформа (чистка) в КПК. Кадры решают все! Новые, обновленные, кадры сделали экономику новой. Наш советский социализм был больной, его нужно было лечить. Какой орган был болен? Больна была КПСС, болен водитель, а не автомобиль. Лечить следовало КПСС, но не выбрасывать ее, больных не выбрасывают, а лечат. КПСС больна, потому что забыла, что ее метод – диалектика, и выбросила ее. Вы можете не согласиться и сказать – оторвалась от народа КПСС – вот в чем ее болезнь, а не в диалектике дело. Я возражаю: а почему оторвалась от народа? Потому, что нечего было сказать народу. Слова отошли от содержания, от первоначального их смысла, обесценились, как деньги в инфляцию. Люди перестали им верить. Лозунги стали формальными. Слово "коммунизм" после Хрущева потеряло смысл.
Слово оторвалось от смысла, – главное слово, и другие слова за ним. Так же, как слова, так и коммунисты потеряли цену. Что они могли сказать новое людям? – вот и оторвались от них. Сказать что-то новое о коммунизме нужно было, а для этого нужен метод, который рождает новое из старого – диалектика. Ведь перейти к противоположному – как это делать – ее назначение. Мы становимся плохими, потому что не можем быть хорошими. Переходим в противоположное. Каждый делает то, что может, а не то, что хочет.
На крутых поворотах, чтобы быть просто честным, надо быть героем. Опять переход в противоположное качество – диалектика. Кто только у нас не ругает Горбачева. А кто бы, будь на его месте или на месте ГКЧП в то время, смог бы остановить падение, когда стольким захотелось упасть? Для того чтобы ответить на такой вопрос, нужно знать причину падения, причину болезни. Тогда узнаем, что нужно делать – опять вначале сознание, потом дело. Дэн нашел причину в Китае – надо поумнеть, изменить сознание, перейти на диалектику. На первое место поставить сознание, а не бытие. Не вообще, а в данный период истории. И это он сказал в беднейшей стране. В то время у нас, совсем не бедных, реформаторы твердили – экономика, экономика, экономика.
А что делать теперь, когда нет ни социализма, ни КПСС, выбрасывать нечего?
Сейчас вернуться к социализму хотят многие, но если возвращаться к социализму, то к здоровому, а не больному. А признать причиной болезни умственное отставание, как признал Таваяма, не позволяет все та же догма материализма. Мне скажут: "При чем здесь ум", он же вытекает из бытия, лечить бытие, экономику надо. Вот это предубеждение нужно преодолеть. Умный, как говорят, гору обойдет. Кадры решают все. Но вначале нужно признать, что общество больно. Руководство не любит это признавать. Ю.В. Андропов признал, что " мы не знаем общество, в котором живем". А жили при социализме. Получается: мы не знали социализма, в котором живем. Не знаем, что такое социализм. Честное признание Андропова – это шаг вперед, – признание болезни. Значит, надо лечиться, а не говорить – все хорошо.
Копировать Запад – тогда не нужна диалектика, русская идея. Наоборот, они препятствуют. Мысль Андропова, перефразируя, надо понимать так: мы не знаем, что такое диалектика. Ведь это метод строительства социализма. Но надо признать: отказались от нее потому, что она стала мертвым учением, остановилась, перестала развиваться, превратилась в догму. У нас были институты общественных наук, академии при ЦК, но диалектики тогда уже не было. Как же исчезла диалектика? Марксистская диалектика - это гегелевская диалектика, а чтобы разобраться в ней, надо было изучить немецкую классическую философию. Это под силу единицам. А чтобы применять ее в России, нужен был перевод ее на русскую почву, ибо, "что верно для немца, то для русского…"(Пушкин).
Склад ума различный у немца и русского. Какую-то роль учебника по диалектике выполнял учебник под редакцией Сталина по истории партии, одна глава в нем была о диалектике, как о методе строительства социализма. Этой главе едва ли по силам было выполнять свою роль, но без нее было бы еще хуже, лучшего не было. После 1956 года, этого учебника не стало, другие созданы небыли, если не считать толстые рыхлые книги, изложенные учеными методом заговаривания общих мест, без примеров. Нужна была отечественная разработка диалектического метода с опорой на нашу культурную традицию. Я называю такую диалектику двусторонней правдой или русской идеей. Начинать учение ее следует с азов так, как возникает новое из старого. Ведь в этом смысл самого учения. Как рождается нечто и умирает.
Как возникает новый организм, человек? В синтезе двух противоположных начал, женского и мужского. Так возникает все новое, в синтезе двух противоположностей. Эти противоположности несут с собой две правды. Из двух этих правд в синтезе возникает новая правда, синтез-правда, или двусторонняя правда. Она может быть в конкретных условиях, как правдой одной противоположности, так и другой в других условиях, а может быть их гибридом.
Двусторонняя правда дает возможность рассмотреть двусторонний социализм. В нем две стороны: одна сторона его есть социализм, построенный по модели Маркса, на первом плане которого материальное производство. Мы его прошли: индустриализация, коллективизация, когда была создана материальная база социализма. Генеральной проверкой его явилась Великая отечественная война, которую этот социализм выдержал и одержал великую победу. Какая может быть вторая сторона? Противоположная первой, духовная нравственная. Но только надо учесть, что в социализме до 1956 года была сильна и нравственная сторона, коллективная мораль, Советская мораль. Она представляла вторую духовную сторону, но подчиненную первой стороне.
Маркс и Энгельс предупреждали, что их учение неполно, нравственную сторону его они не успели разработать. На этой другой стороне, не разработанной Марксом, производство должно подчиняться нравственности, которая уже не есть раба производства. Бытие определяет сознание одна правда, противоположная – сознание определяет бытие – обратная связь, вторая правда. Обе правды соединяются в единстве в одну широкую правду, по закону единства противоположности. Так, на первое место на определенном этапе развития социализма выдвигается не материальное производство, а нравственная идея справедливости. Всеобщее бесплатное образование, бесплатное здравоохранение – это реальное, материальное, выражение справедливости.
Эта идея становится громадной силой в обществе, в том числе громадным стимулом и материального производства. На этом этапе человек, его взаимоотношения с другими людьми, нравственный закон справедливости, сознание определяет бытие, становится главным. Гибкость диалектики проявляется, когда случится кризис, катастрофа на одном пути, тогда по второй стороне, как по второму пути можно объехать первую сторону; один путь для другого есть объездной, как эстакада.
Двусторонняя правда, как автомобиль, ведомый водителем, умеющим переключать, когда нужно, скорость одну или другую и даже промежуточную. Двусторонний социализм, как двусторонний автомобиль, может преодолевать пробки, катастрофы на том или ином из двух путей одной широкой дороги. В автомобиле больше двух передач скоростей. Аналог его – многоуровневый социализм. Современная цивилизация, в которой господствует материальное "бытие определяет сознание" породила на своем пути экологический кризис, за которым следует катастрофа.
Выход из кризиса дает обходной второй путь, вторая правда – сознание определяет бытие. Это мысль Достоевского. В этом случае люди становятся чище, а как предсказал Достоевский: "чистые люди сделают природу чистой". Достоевский шел от человека к экономике – человек русской идеи, автор ее названия, знал, в чем корень проблемы. Такой двусторонний социализм решает экологическую проблему.
Вспомните, когда у нас до 1956 года по всей стране высаживали на полях громадные лесные полосы, чтобы защитить почву от эрозии – тогда земля имела одного хозяина – государство, и это считалось справедливым. Из неё, из справедливости, вытекало бытие – наличие одного хозяина недр, земли. Из сознания вытекало бытие и в этом случае. Справедливость – это двусторонность: взял – отдай. Сравним: в США громадные песчаные бури разрушали и разрушают почву и становятся национальным бедствием – нет единого хозяина земли, частное владение землей. Несправедливость: берем и не отдаем. Справедливый капитализм – а такой может быть? Да, но это другая справедливость, потому что есть две противоположные правды, по одной – справедливость в равенстве, по другой – в неравенстве. Разве каждому воздать по его заслугам – несправедливо? Скажут – вот это справедливость, а не первая. Команда забила гол, или один забил? А другие не забили, ведь игра командная? Отделять одних от других – это может стать большей, великой несправедливостью.
До синтеза этих двух правд еще не пришло время. Была Великая депрессия в 1929 – 1933 году. Тогда Ф. Рузвельт сумел умерить жадность американского капитализма с помощью социалистической диеты и вылечил умирающий капитализм США двусторонним методом, вылечил с помощью нашей справедливости: сильный помогает слабому, богатые американцы поделились с бедными. Как только капитализм вылечился, стал здоровым, он стал снова несправедливым по нашей двусторонней мерке, русской идее, но он стал справедливым по их мерке, в неравенстве.
У нас и у них разные, противоположные правды. Поэтому они нас не любят. Любят только свою правду, узкую, одностороннюю. Теперь, они начали новую мировую депрессию. Мы помним, заявление президента Абамы, как он думал выходить из нее. Отойти от доллара спекулянта, потерявшего всякую меру – деньги делают деньги – к труженику (к почти труженику). Перейти к "почти" бесплатному здравоохранению и "почти" бесплатному образованию ("почти" – слово Обамы). Как Рузвельт решил лечить капитализм социалистическим лекарством. Прямо как переход к социализму "американскому" на другую справедливость. Но это оказалось обещанием. Быстро понял президент, что сделать это очень трудно, нужно страдать, а это не для них. И пошел привычным путем – включил долларовый станок, возвращаясь к доллару спекулянту. Сделал он так не потому, что он "плохой", а потому, что "хорошим" стать не смог. Диалектика. Но кризис еще впереди, что дальше, не то ли лекарство спасет их и на этот раз? Великий парадокс истории: Октябрь 17 года спас не только Россию от гибели, но и США во время великой депрессии, а потом и Запад от фашизма. Китай принял эстафету и уже спасает Америку и Запад.
Как же понимать двусторонний социализм, такой, который признает первичным сознание? Справедливость – теперь фундамент его строения. Выражается она в коллективизме. В индивидуализме тоже выражается справедливость таким образом. Один человек тоже коллектив, вырожденный случай. Справедливость его выражается в самоуправлении, независимости, сам творит свою судьбу, хозяин ее: законодатель, исполнитель, судья одновременно. Действительно, в самоуправлении: приказал ты и исполняй ты и контролируй себя сам, это тот же вариант взял – отдай. Коллективизм – душа социализма. Так и было до 56 года в нашем социализме. Но и тогда, как было сказано, социализм был по большему счету двусторонним, это потом он стал односторонним, когда соревнование, стахановское движение и прочие духовные стимулы стали формальными, а вместо них после 56 года главным провозглашен принцип материальной заинтересованности.
Коллектив – это группа людей, между которыми устанавливается отношение "как одна семья". Такой союз, когда чужие люди становятся не чужими, чужое становится не чужим, мое становится нашим (переход в противоположное). Социализм это продолжение коллективных отношений типа одна семья во все области жизни общества, всей страны. В этом его смысл и в этом его цель. Человек становится хозяином в коллективе, как член семьи, это его родное место, он хозяин в такой стране, построенной на коллективной основе. Хороший коллективизм порождает хороших хозяев, плохой дает плохих хозяев. Вся страна строится как большая самоуправляемая семья, как продолжение малой семьи (самоуправление определяем соединением трех властей в одну под названием Советской власти). Связь между семьей и коллективом двусторонняя (диалектическая). Первая с помощью расширения определяет вторую, и теперь обратно вторая, уже расширенная, определяет первую то же расширенную, затем новое расширение второй, а из нее новое расширение первой и т.д., поэтому замкнутого круга нет. Все остальное следует выводить из семьи, ее продолжением, расширением. Но у нас это все было, особенно до 56 года, потому что коллективное сознание и тогда было важнейшей чертой нашей жизни, определяющей была материальная сторона - защита страны.
Теперь можно привести пример того, как экономика определяется из сознания.
Таваяма представитель японского экономического чуда. Американцы долго думали, как случилось, что японцы смогли их обогнать в экономике. Когда поняли, объяснили японское чудо, в чем японцы выше американцев, с помощью парадокса: каждый из десяти американцев на голову выше каждого из десяти японцев, но десять японцев выше, чем десять американцев. Из него следует, что коллективность японцев выше, чем у американцев, а индивидуализм выше у американцев. Проблема коллективного и индивидуального. Свой коллективизм японцы внедрили в производство в фирмах типа семья. Напомню как. Во-первых, отказались от оплаты по труду: рост зарплаты рабочего зависит только от возраста и стажа работы. Как в семье: начните определять доход между членами семьи по труду все станут чужими, семья распадется. Во-вторых, бессрочный наем на работу в фирму: прежде, чем принять на работу, долго проверяют, но, но когда приняли, то навсегда. Так же выбирают мужа и жену в трудовых семьях. Людей не увольняют, также как в семье. У нас говорят: "там", кто плохо работает, выгоняют, потому хорошо работают; наоборот, в фирмах хорошо работают потому, что не выгоняют; но выбирают, когда берут на работу. И в этом подход от сознания, не от экономики. В третьих, профсоюзы создаются внутри фирмы, а не вне ее. Почему? Как в семье: на родителей не жалуются чужим, а, значит, судебную власть не отделяют от законодательной и исполнительной власти.
Вот эти три особенности японского чуда. Поэтому внутри фирмы – коллективная ответственность, как в семье, все принимают участие в управлении, в том числе "кухарки", важно не делить людей на управляемых и управляющих, такими их делает работа в фирме; управляющие часть времени работают как рабочие, как управляемые. Внутри фирмы никакой конкуренции, как в семье, а вместо конкуренции организуются соревнования: бережливости, рационализаторства, преданности фирме; устраиваются коллективные праздники, юбилеи, доски почета. Так срастается "мое" с "нашим", продолжается первое во второе, так получается японский хозяин фирмы, хозяин не частник, а коллективист. На первый план в производстве фирмы была не внешняя цель – прибыль, как в американском производстве и советском после 1956 года (реформа Косыгина), а внутренняя цель – само производство: организация между работниками гармоничного отношения в процессе работы типа одна семья по-японски. Должен выполняться главный общинный, коллективный принцип труда – превыше всего гармония частей и целого, как у китайцев гармония "ян" и "инь".
Таким образом, в японских фирмах экономическую систему подчиняют людям, а не людей подчиняют системе. Экономика подчинена японской идее общинной нравственности, отношению "как одна семья". Первично сознание над бытием. Знание этой идеи и построение на ее основе экономики – была главной задачей создателей японского чуда. Поэтому японская экономическая система фирм типа семья – это нравственная экономика, пример экономики, когда "сознание определяет бытие" становится определяющей стороной ее. Материальный успех, экономический успех, есть результат успешной работы нравственной стороны производства.
Конечно, эта система имеет изъяны. Американцы смогли задержать и приостановить ее рост, навязав свою банковскую систему японским банкам. Главный же минус японской системы – японский общинный коллективизм ограничен пределами данной фирмы. За ее пределами он переходит в жесткую конкуренцию между фирмами, напоминающую дедовщину, или конкуренцию футбольных фанатов. Поэтому солидарность, братство людей не распространяется за пределы фирмы на всю страну, как было в СССР до 56 года. Нельзя говорить, что японская система это победа коллектива над индивидуальностью. В этой системе как раз осуществлен удачный синтез коллектива и индивидуальности. Организаторами общинного коллективного труда в фирме являются менеджеры, лидеры.
Это их главное назначение, а не купи – продай, как у наших менеджеров. Японские менеджеры выполняют ту же роль, что в семье родители. Ту же роль на производстве, в армии у нас выполняли коммунисты в период здорового социализма до 1956 года. Это был промежуточный слой людей между законодателями и исполнителями, нужный как механизм исполнения решений, на пути сверху вниз: они их разъясняли и вели за собой людей выполнять эти решения под началом – делай, как я. Менеджер японский нанят в фирме пожизненно, у него, поэтому есть стимул заботиться о будущем производства, заботиться о внедрении новаций, новых технологий в отличие от американцев, которые живут сегодняшним днем под нажимом закона прибыли, прежде всего. Поэтому японцы могут снять с производства продукцию, еще конкурентную, приносящую прибыль, но уже надоевшую для работников. Они теряют интерес, делая одно и то же, приходится вводить новую модель, чтобы создать стимул, интерес к работе. От скуки устают больше, чем от физической нагрузки. Как видим, это психологический стимул, фрагмент действия лозунга – сознание определяет бытие, а не погоня за материальной выгодой противоположного лозунга. Такая работа воспитывает людей работать на совесть. Хорош или плох человек, у японцев зависит от его собственных качеств меньше, чем от позиции его к окружающим его работникам в коллективе "как одна семья". А из хорошей семьи, по японским понятиям, выходят хорошие люди, из плохой семьи плохие.
Сопоставьте с нами. Японцы владеют своей японской идеей так, что она для них есть руководство к действию, рабочий инструмент, сознательно применяют ее в работе, ей они обязаны успехом, названным японским чудом, а мы ничего дельного не можем сказать о русской идее. А ведь у нас есть Ломоносов, Пушкин, Толстой, Достоевский. Ломоносова надо ставить впереди вот почему. Он открыл, гораздо раньше Запада, главный закон точного естествознания, закон сохранения: " Все перемены в натуре встречающиеся, такова суть состояния, что в одном месте убудет, то в другом – прибудет".
Это же закон синтеза русской идеи: взял – отдай, сколько взял, столько отдай. Закон равенства, справедливости. Он внес, тем самым, русскую идею в физику и химию. Эту мысль продолжил в химии Менделеев. Общинный дух, коллективный дух внедрил в химию, объединив химические элементы в группы: ряды и периоды, вскрыв их позиционную природу. Свойства элемента больше зависят от относительного положения его в группе элементов, чем от его собственной индивидуальной природы. Поэтому таблица элементов предсказывала новые элементы. Сравните: положение японского рабочего в фирме аналогично, позиционно, больше зависит от окружения в фирме-семье, чем от него самого. О японском чуде замечательно рассказал В. Цветов " Пятнадцатый камень сада Рёандзи".
Японский путь получил продолжение. Четыре азиатских тигра пошли тем же путем нравственной экономики. Процветание Южной Кореи связано с идеологией "Самсунг": интересы завода выше личных интересов. Пример Японии и ее последователей показал, что человек должен стоять впереди экономики, может случиться и наоборот, но они сумели перейти от односторонней экономики к двусторонней. На Западе – экономика управляет человеком, она первична, объективна, – там такой закон, но и они, так или иначе, перешли, как Швеция на социалистический механизм: солидарная заработная плата рабочих. Конечно, все дело в синтезе прямой и обратной связи, равновесии, гармонии обеих сторон, материальной и духовной, а это и есть справедливость – главный стержень коллективно-индивидуального механизма, но в конкретное время приоритет того или другого должен быть точно определен.
Таваяма прав: японцы применили весь наш опыт творческого периода социализма, и развили его; опыт наш периода после 56 года, они, как и в Китае, не перенимали. Его китайцы считали неверным, тупиковым, и оказались правы. Таваяма не объяснил, как же они пришли к этому японскому чуду, как они поумнели. А мы знаем как: в результате крупных военных поражений у озера Хасан, Халхин-Гол в 39 году, в 45 году в Монголии и Манчжурии от Советского социализма. Поумнели от несчастья, а не от счастья. Японцы поумнели тем же способом, каким и Советский союз поумнел за первые два года после жесточайших поражений в войне с Вермахтом. Не было счастья, несчастье помогло.
Опять двусторонность, но неуправляемая. А разве наука не могла предсказать? Пока в самой науке, в ее методе, в ее аппарате, не будет содержаться противоречий и метода их преодоления – это будет бумажная наука и опираться на нее нельзя. Наука не должна убегать от противоречий, наоборот, должна догонять их и преодолевать и разрешать их. Лозунг Дэн Сяопина: "Не бойся ошибок", лозунг диалектический, оказался исключительно плодотворным в Китае. В противном случае всегда будут реальные катастрофы, как произошло у нас, в обществе с опорой на науку, в которой исключаются и избегаются противоречия, конфликты. Это односторонняя, больная наука. Двусторонняя наука, диалектика – это наука о противоречиях, конфликтах и способах выхода из них.
Мы выяснили, в чем состоит наша отсталость и японское преимущество. Наше мышление одностороннее, а японцев двустороннее. У них сознание в единстве с экономикой, сознание управляет экономикой, у нас же сознание в подчинении экономики, поэтому вопрос, как поднять самостоятельность, инициативу работников стал у нас неразрешимым, так же, как и вопрос – как сделать человека хозяином – тоже неразрешим. Вспомните, какие дискуссии в перестройку проходили везде – как сделать человека хозяином? Победила точка зрения нашей науки, докторов и академиков: хозяин частник. А у японцев – отказ от наемного труда в фирмах, отношение – как одна семья – вот, что делает хозяина. Это они взяли у нас, а наша наука внедрила понимание хозяина времен Адама Смита. Догонять японцев, идя тем же путем, каким они идут, смешно. Они показали, что надо идти своим путем. Для нас – это самый главный вывод, следующий из японского чуда. Экономика подгоняется к человеку, к его навыкам, привычкам, историческому опыту, психологии, менталитету.
Японцы знают, кто они, знают японскую идею, а мы не знаем, кто мы, не знаем русскую идею. Мы знаем, на чем они споткнулись и остановились. Не хватило широты их коллективизма, японская идея имеет конкретный размер, порог, за которым она не действует. Вот здесь и нужна русская идея, ее границы куда шире. Такой опыт коллективизации в масштабе огромной страны выстрадал наш народ и успешно испытал в войне. Из китайского и японского чуда следует: не экономика решает все, а кадры решают все. Экономическому застою, кризису предшествовал кадровый застой, кризис сознания, духовный кризис, кризис коммунистической идеи. Умственный застой предшествовал экономическому застою. Нужно было поднимать коммунистическое сознание, переходить на расширенное диалектическое сознание. Японцы в фирме использовали социалистическую идею, совместную со своей общинной японской идеей, японской диалектикой…

(Полностью статью читайте: Статья | Журнальная PDF-версия )