РУССКОЕ ЧУДО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ / Трагедия нашей жизни в том, что большинство людей не знают правду о русском чуде войны / Александр Дерюгин
 В этом году исполняется 65 лет со дня разгрома немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне. В преувеличении это событие не нуждается. И открывать истину нет нужды. Истина одна. И на все времена. Свершилась Великая победа Великого народа в Великой войне… В преддверии этого знакового события журнал «Геополитика» открывает новую рубрику «Парад Победы», где намерен публиковать различные статьи ведущих ученых, политиков, политологов, публицистов к юбилейной дате. Это не различные точки зрения на войну. Здесь двух мнений быть не может. Однако здоровая нравственная полемика возможна вполне. Пусть это будет ни чем иным, как попыткой еще глубже, еще точнее понять значение Великой Победы для всего мира. Неизбежность победы русского народа. И, возможно, не только в той войне. Ведь война продолжается...
Правда, сказанная в одно время и повторенная в другое время, в других условиях, становится штампом, догмой, не вызывает живого чувства, какое вызывала раньше. Я говорю конкретно о правде Великой отечественной войны. В наше время нельзя говорить о ВОВ старыми словами, они потеряли прежний смысл вместе с утратой веры общества в прежние идеалы. Наука о ВОВ на многие важные вопросы не отвечает, содержит пробелы. Эту неполноту её, неопределённость используют те, кому выгодно давать фактам нужный им смысл. Нужна очищенная от наслоений, искажений, догматизма, штампов, правда об отечественной войне. Кто же будет очищать, каким инструментом? Исторические факты в основном не меняются, фигуры на исторической шахматной доске остались те же, но изменилась их позиция, их оценка в наших головах, особенно сейчас после того, что с нами произошло. Нового Толстого нет, а он нужен не для того, чтобы сочинять новую правду, а продолжить взгляд и метод прежнего Льва Толстого на ВОВ 1941-1945 годов. Как высоко поднялось самосознание народа после войны первой и второй отечественной и как низко оно упало сейчас. Его нужно поднять снова. Вот для чего нужно осовременить Л. Толстого. Требуется не одностороннее новое о ВОВ, а двустороннее: новое, "как давно забытое старое". Для этого нужна определённая позиция, определенный взгляд на факты. Посмотрим на картину художника. Приходится менять позицию: подойти ближе, дальше, ещё дальше, опять ближе. Вот, наконец, выбрали точку зрения. Позиция ближе к этой точке не устраивает: видна мазня, грубость, отдельные куски есть, а единства картины нет. Такая правда равносильна неправде, лжи. А вот правда издали: есть единство, но плохо различаются детали; подойдём ближе, еще ближе и т.д. Так создаётся правда, а не берётся готовой извне, - позицию мы выбираем сами. Точно так и с исторической картиной. В настоящее время её рассматривают с такого близкого расстояния, при котором видят только грязь, грубость, жестокость, кровь. Как в современных фильмах. Мне скажут, что это тоже – правда. Конечно, но это низкая правда.
А теперь отойдите подальше, измените масштаб: это значит, замените взгляд обывательский на широкий, патриотический, государственный. Тогда прежняя правда станет неправдой, ложью. Быть правдой или неправдой определяет, как видно отсюда, позиция, взгляд. Правда всегда конкретна, относительна, зависит и от места и от времени (поэтому книги и картины перечитывают и смотрят снова и снова: факты не меняются, книга та же, а позиция наша меняется). Можно утверждать, следовательно, что истина, не к месту сказанная (например, перенесённая из другого государства), есть ложь, а ложь, сказанная в другом месте, есть истина. Истина, сказанная не в свое время, может стать ложью; ложь, сказанная в другое время, стать истиной. Это закон двусторонней истины или относительной истины.
Вот как объяснял свою правду, как он её понимал, Толстой: "Ложь есть только несоответственность отношений в смысле истины, абсолютной правды нет". Таким образом, правда и ложь относительны по Толстому. Всегда было так, что разные люди получат разные правды из одного и того же факта, как из одной картины. И будут спорить, бороться, чтобы узнать, какая из них – правда, какая неправда. Разные правды нужны, чтобы выбрать одну настоящую, эталонную, а другие в сравнении с ней будут неправдами, полуправдами, ложью, и, чем больше они отстоят по месту и по времени от эталонной правды, тем более они ложны. В народе знают разные лжи и правды, говорят, черная правда, хуже лжи. Правда, как видим, многоуровневая, многоэтажная, как и ложь. Так ведь и жизнь многоуровневая. Как же выбрать одну эталонную правду? Для этого существует народная память, святыни народа, его эталоны. Они сохраняются в его памяти, несмотря ни на что, и почитаются им. Разрушение, забвение их приводит к гибели народа, что происходит в наше время. В качестве такой правды о войне, эталонной, выбрана правда Толстого, его позиция, в которой отдается преимущество духовной стороне над материальной, как и должно быть в русской идее.
Если бы правда была абсолютной, одна для всех, что отрицает Толстой, её можно было бы перевозить из одной страны в другую, копировать, как делали и делают наши реформаторы. Но она относительна, конкретна, перевозить её нельзя, нельзя и перенести из прежнего времени, не приспособив к настоящему времени. Другое дело физика, у нее один для всех эталон метра, килограмма. Все другие, реальные, метры, килограммы сравниваются с ними, чтобы не сильно лгать при измерениях и взвешиваниях. Поэтому физики строжайше следят за их сохранностью (сейчас их эталоны атомных масштабов, для лучшей сохранности).
Такого общего эталона правды нет для истории, нравственности. Поэтому нам подсовывают разные "общечеловеческие" химеры, а на самом деле американскую правду, свою же выбрасывают. Свою правду нам никто не даст, говорил Толстой, её нужно произвести нам самостоятельно, опираясь на своё прошлое. Наш эталон, наша правда – Русская идея. Её сейчас ищут в России и вне её.
Примером является предлагаемая в этой работе правда Льва Толстого, его взгляд на войну, который мы должны осовременить. Вот он говорит сам: "Читаю историю Соловьёва. Всё по истории этой было безобразие в допетровской России: жестокость, грабёж, грубость, глупость, неумение ничего сделать… . Но как же так ряд безобразий произвели великое, единое государство?" Как видим, позицию Соловьёва Толстой считает неверной, ложной, несмотря на то, что Соловьёв говорит по фактам. Но какой эталон правды взял Толстой для этой оценки? Видно: это великое, сильное государство. Взгляд Толстого широкий, государственный, с общим благом в основании. Следовательно, все, что производит великое, сильное государство есть правда, а всё, что делает его слабым, разрушает его, есть ложь. Он говорит о конкретном государстве, России, а не абстрактно. Ветераны войны считают современные фильмы о войне лживыми. А создатели их говорят, что фильмы правдивы. Заявляют, что так действительно было, вот-де факты. Одни факты это только сырьё для правды, нужно поставить факты в определённую позицию, определить эталон правды, без которой нельзя оценить факты. Нужен масштаб, каким оценивают факты. Слишком мелкий масштаб, взгляд обывателя – вот и выходит одна грязь. Разве мать любит своего сына по фактам его поведения? Не по хорошу мил, а по милу хорош, говорит народная мудрость. С позиции автора "Войны и мира" это лживые фильмы. Они врут в самом главном: такая армия, какая показана в этих фильмах, такие солдаты и командиры не могли победить в той войне. Они и не победили, считают в США и на Западе; такова же и позиция фильмов. Что могли принести Западу такие солдаты? Свободу? Нет. Гулаг. Так говорят на Западе, и эти фильмы тоже. Подавляющая часть коммунистов не смогли устоять перед правдой фактов, собранных в докладе Хрущева на ХХ съезде и попались на эту ложь. Я говорю с позиции Толстого, его правды. Теперь у нас есть возможность говорить точно, о какой правде идет речь.
К чести китайских коммунистов, они назвали правду Хрущева обманом, клеветой (правда по-китайски и Толстого, по сути, совпали) и разорвали с КПСС всякие связи. Это был развал союза социалистических стран, который завершился развалом самого СССР. По критерию Толстого, это доказывает, что правда Хрущева есть ложь. КПСС стала на ложный путь, гибельный для страны, как и предсказали китайцы, с которого свернуть не смогла.
Ложь для одного времени, для другого времени становится истиной. Пришло время восстановить из забвения, прежде всего, правду Толстого о войне, которая у нас правдой не считалась. Оживить, осовременить ее. В таком виде она станет оценивать, что истинно, что ложно. Новый взгляд, близкий к Толстому, на ВОВ предложил известный публицист, ветеран ВОВ А.А. Зиновьев. Позиция Зиновьева возвращает нас к мысли Толстого о невозможности осовременивать войну, произвольно вмешиваясь в историческое прошлое, становясь в позицию, в которой настоящее предстаёт в роли начальника, а прошлое – подчиненного, послушно выполняющего его приказы. По мысли Толстого, история сопоставима с рекой, что неумолимо несёт свои воды в определённом направлении – фатализм. Это течение, которому следует сама судьба России, её тайна, следует назвать русской идеей. У Толстого она шире – мировая идея. Ограничим ее русской идеей. Против этого течения бессильны отдельные хотения, даже таких персон, как Пётр Великий, Сталин, Наполеон, Гитлер. Они могут только убыстрять или замедлять течение, но не изменять его. Кутузов в романе Толстого – "пловец по течению", Наполеон – даже жертва этого течения. Толстого критиковали и в его время, и марксистские историки за принижение роли личности в истории. Этот взгляд, фатализм, не допускает придуманных задним умом выкрутасов, привыкших это делать современных "стратегов", и он также не допускает культа личности.
В соответствии с его взглядом Г.К. Жуков сказал о Сталине: "он был на своём месте". Другими словами: он "плыл по течению", как и Кутузов.
А как же начало войны? Неужели такие тяжёлые поражения тоже были необходимы, предопределены "течением реки"? Да, они были неизбежны – говорит Зиновьев. Без них не было бы Победы. Они сыграли роль "русского девиза" (выражение Пушкина): чем хуже, тем лучше. Именно они и потребовали радикальных перемен с нашей стороны. Только так, стоя на краю пропасти, страна включила внутренний резерв спасения – русское чудо. Так устроен русский человек, он не включит чудо спасения, пока гром не грянет.
Разве в Великой Отечественной войне не чудо нас спасло, то чудо, что не раз спасало Отечество на протяжении его истории?
Официальная партийная точка зрения не допускала чуда. Она утверждала: нападение гитлеровской Германии было внезапным, армия, страна были к нему неподготовленными, не хватало оружия, особенно современного, были и ошибки. Пришлось отступать, эвакуировать заводы на восток и там разворачивать производство. Этим объясняли крупнейшие поражения начала войны. Но героическими усилиями всего советского народа под руководством партии, враг был остановлен, и началось наступление, которое привело к великой победе нашей страны. Партия выступала в роли доктора, а болезнью было нашествие нацисткой Германии.
Лечение в согласии с наукой: доктор лечит, больной-страна верит доктору, выполняет все его указания, поэтому вылечивается, становится здоровой и сильной, побеждает врага. Партия, народ верили в свою победу, она была закономерной, неизбежной. Болезнь была тяжёлой, но организм с помощью доктора с ней справился, победил. В таком духе рассказывали о войне. Никаких чудес. Все объясняет-де наука.
А разве было не так? Так было, но было и не так. Слишком формальной, сглаженной была эта правда. Рассказано, что победили, но, как это произошло, не сказано. Не объяснено, почему возникло катастрофическое положение на фронте, когда высшее руководство растерялось, не знало, что делать. Воинский дух упал, неуправляемость в войсках, паника, дезертирство, – всё это, несмотря на упорное сопротивление в отдельных районах регулярных частей красной армии. Дело дошло до того, что союзники фактически прекращали помощь, считая, что она уже не поможет, крах неизбежен.
Об этом умалчивала официальная точка зрения, "возвышенная правда". Допускалось такое положение на отдельных участках, но не катастрофическое положение в целом. Выставлялся неопровержимый, как казалось, аргумент: если бы в целом было катастрофическое положение на фронте, тогда бы мы проиграли войну, а не выиграли. Ведь чудес не бывает, говорили, ссылаясь на науку, которая их отрицает. Как видим, официальная правда не выходила за пределы возможного науки. Она не допускала даже предположения, что народ и его армия сделали не только возможное, но совершили и невозможное – чудо. Такое совершают только гении, и наш народ его проявил. Почему нужно исключать эту возможность? Она и проявилась в том, что народ смог переломить свою судьбу, находясь в положении, из которого обычного выхода нет. Для науки это невероятно, но не для нашей истории.
Ненаучное – за пределами возможного для науки – объяснение войны 1812 года с помощью русского чуда дал Л.Н. Толстой в "Войне и мир".
Официозная печать того времени встретила враждебно позицию автора романа, в которой царь, его двор, высший свет были им отодвинуты на задний план. Защитниками Отечества стали простой русский народ и патриотическое дворянство России. Толстой показал, как появилось и проявило себя то великое духовное чувство, которое называется Русское чудо, и которое спасло Отечество в критический момент его истории. Чтобы воевать не так, как французы умеют и привыкли воевать на Западе, а так, как умеет воевать русская армия, Кутузов, став главнокомандующим русской армией, убрал из руководства её ученых генералов, иностранных советников (тогда это были немцы).
После длительного отступления русской армии он принимает решение: дать главное сражение, но не тогда, когда этого хочет царь, министры (опыт Аустерлица не был забыт, когда сражение назначил царь, и оно было проиграно), а когда этого хочет простой солдат, русский мужик. Это прорывная идея Кутузова. Тем самым Кутузов доверил спасение Отчизны в решающий момент её истории простым солдатам, нижним чинам, и близким им по духу дворянам, готовым на жертвы.
Так децентрализовал (сделал ответственными всех) управление армией Кутузов, и война перешла на новый уровень – войны народной. Народ выступил не только в роли исполнителя команды сверху, но он исполнял свою волю. Партизанская война явилась проявлением этого нового характера войны, как творчество народа, по инициативе снизу. В результате этой войны расширилось сознание всего общества. Так возник тот дух – "Русское чудо", какой спас отечество, и навсегда остался в памяти народа.
Рассмотрим подтекст Русского чуда, его психологию.
Одно назначение Кутузова главнокомандующим подняло воинский дух армии. Кутузов был любимый ученик и соратник Суворова, для которого главным действующим лицом в армии был солдат. Суворов был солдатский генерал, "отец родной", не отделял себя от солдат ни в быту, ни в бою. Такая близость и любовь солдат и командира создаёт психологическое настроение, когда приказы командира солдаты выполняют, как свои собственные, как будто они сами приказывают; а судит он – будто они судят. Такое доверие, любовь к командиру равносильна участию их в управлении армии. 
Это психологический эквивалент народовластия. Соединение трёх властей в одном лице (он сам приказывает, сам исполняет, сам судит) делает человека психологически, духовно, самостоятельным. Не может быть самостоятельным тот, кто приказывать может, а исполнять не может, и обратно; аналогично, кто сам себя контролировать не может. В этом триединстве происходит духовное превращение крепостного раба в хозяина. Вот такой суворовский дух принёс в армию Кутузов. Барклай де Толи этого не мог.
Фактически сделана реформа армии, реформа управления. Её было не видно с материальной стороны, если не считать, что Кутузов приблизил к себе боевых офицеров и отодвинул учёных генералов и карьеристов. Не видно было потому, что реформа была духовной, нравственной природы. А именно нравственные изменения играют главную роль в жизни.
Западные историки и политики не могли объяснить ни тогда, ни сейчас: как свободные граждане французской республики, ведомые великим Наполеоном, не смогли победить русскую армию крепостных рабов? Ведь рабский труд низкой производительности, такая армия должна была проиграть войну в согласии с наукой, которая не признаёт чудес. А здесь именно русское чудо, духовное, нравственное начало решило всё дело. Кутузов смог поднять народный дух, управлять им, смог превратить крепостных в свободных духом людей, исполненных чувством долга перед Отечеством. Он знал закон триединства русской души. Либералы не могут понять, что противостояли в войне не свободный и раб, а противостояли разное понимание свободы: либеральная свобода, с одной стороны, и, свобода русской идеи, основанная на триединстве, с другой стороны.
Противостояли принципы: разделяй и властвуй и соединяй и властвуй. Толстой показал, каков русский солдат в сражении, когда он это делает от души, по закону Русской идеи. Он действительно ведёт себя как хозяин: соображает своим умом, находчив, смекалист, дерзок. Так действуют воины в Бородинском сражении, как отряд Тимохина, так действуют партизаны. Дух войска – это желание драться каждого без нажима начальника, говорил Толстой. Так, без нажима сверху, дерется свободный человек. Таков взгляд на Отечественную войну 1812года Л.Н. Толстого.
Теперь рассмотрим с такой позиции войну 1941-1945 года. Начну вот с чего. В самый трудный момент войны, в октябре 1941 года, когда решался вопрос быть или не быть, Сталин вызвал Жукова и спросил: "Что делать? ”. Жуков ответил: " Надо менять всю систему”. И привел пример: немцы подошли к Ивановке, командующий нашей армии докладывает мне, я – наркому Тимошенко, а тот – Вам; потом принятое Вами решение идет обратно, а немцы уже в другом месте.
От внутреннего бюрократизма погибли многие цивилизации, даже в животном царстве. Громадный динозавр не мог быстро реагировать на внешние раздражения, изменения: пока сигнал доходил через большое тело до его маленького мозга и потом возвращался обратно, положение изменялось, и он всегда не успевал. Не хватало ума. Кризис системы управления. Жуков, конечно, сказал о системе управления. Такое управление, приводящее к его потере, привело к крупнейшим поражениям в начале войны. Этот ответ Жукова явился прорывной идеей: причина поражений духовная, нужно поумнеть, перейти от одностороннего к двустороннему управлению, включить обратную связь снизу вверх наряду с прямой сверху вниз.
Вот тогда, под огнем врага, началась реформа всей системы. Нужно было снять жесткие ремни управления людьми на фронте и в тылу. Нужны были талантливые командиры, умеющие самостоятельно принимать решения. Многие офицеры не справились с такой задачей, – привыкли только исполнять приказы сверху. Тогда вместо них прямо из нижних чинов были выдвинуты, поставлены командирами те, кто мог ими быть, самостоятельные, кто мог идти впереди и вести за собой солдат. Были сняты, разжалованы генералы, командующие армиями, фронтами. Военное образование потеряло свой престиж и привилегию перед способностью руководить, повести за собой.
Достаточно вспомнить, что почти все командующие фронтов не имели высшего военного образования ("воспитан¬ники щорсовской академии”): Жуков, Рокоссовский, Конев … . Однако, в целом, образованность народа в такой войне сыграла громадное значение, и она у нас оказалась не хуже немецкой. Командование сверху перешло к своим непосредственным обязанностям: руководить в целом, не распыляясь в детали, оставляя это делать людям на месте. Одновременно реформа проводилась в тылу. Убирались промежуточные звенья бюрократической машины, чтобы сделать систему быстро реагирующей.
Несмотря на то, что большинство мужчин было на фронте, в тылу оказалось много талантливых изобретателей, инженеров. Изобретения внедрялись незамедлительно, прямо от чертежного стола к станку. Военная техника отвечала требованию мирового стандарта, проходя проверку прямо на поле сражения. Что было бы немыслимо без высокой образованности общества. Потерял прежний смысл чин, как на фронте, так и в тылу; всё определяли деловые качества, способности. Разве и тогда не было бюрократов? Были, и не мало, но тогда ими быть было опасно. За задержку, волокиту можно было поплатиться быстро не только постом.
Одновременно с кадровой, шла и идеологическая реформа. И в духовной сфере надо было ослабить ремни: отказаться от мелочной подозрительности к людям, недоверия к ним, признаться, хотя бы неявно, в своих ошибках. Пришлось расширить понятие Родины, патриотизма, национализма. Стало неизбежным признание того факта, что Русь строилась и до 1917 года, поэтому народ защищает не только советскую родину, но и старую родину, – и это все – одна наша родина. Даже церковь попала под покровительство государства. Выражением этого расширения патриотизма (а это переход на новый уровень управления) было возвращение к традиционной форме старой армии, появление орденов Суворова, Кутузова…
Произошел кадровый естественный отбор и наверху и внизу, и командная система стала осознанной солдатами и командирами. Конечно, реформа под огнем стоила больших жертв, но связь руководства и народа стала тесной, и это есть основной результат реформы. Это было тем чудом, которое спасло наше отечество в войне, и этого чуда никак не предполагали и не ожидали немцы. Все было рассчитано ими: такая жесткая централизованная бюрократическая машина не может управлять войной, и через несколько недель все будет кончено.
А случилось то, что наша система после реформы преобразовала свои недостатки в достоинства и показала свои преимущества (признак двусторонности системы: достоинства это ущемленный недостаток, без ущемления он становится достоинством). В жёсткой бюрократической системе человек был "винтиком". Начали войну с такой системой, и винтик остался винтиком. Да и многие были обижены и в коллективизацию, и в чистках. Но реформа изменила человека. Командиры стали теми, кому люди верили, и которые сами шли впереди. Это равенство было справедливостью, и достоинство людей поднялось: винтик становился большим хозяином в своей стране, чем немецкий солдат, который всегда чувствует между собой и генералом разницу социальную, разницу от различия, если не собственности, то сословную (хотя немец это чувствует не так остро, как русский). Возникает вера наших людей в то, что так будет и дальше, и после войны жизнь будет лучше, особенно в деревне.
Так превращался винтик в гражданина своей страны. Так возник тот народный дух, который погубил наполеоновское нашествие, и этот дух погубил гитлеровское нашествие. В конце концов, он вылился в высокую производительность ратного труда, выше, чем у противника. Партизанская война, как и в войне с Наполеоном, явилась выражением народного духа войны, инициативы снизу, всемерно поддержанной сверху. Кратко можно сказать: реформа заменила приказ – "Вперед" на приказ – "Вперед за мной". А это переход от одностороннего к двустороннему управлению, перемену нравственную, переход к триединству русской идеи.
Только сейчас, на фоне сегодняшнего положения понятно становится, что нельзя было победить внешнего врага, не победив врага внутреннего – бюрократическую машину управления во всех сферах жизни. Действительно, мощное государство может погибнуть и без внешнего врага, без внешней войны. Если его долго не реформировать, цепляясь за старые догмы, то этот внутренний враг погубит любую цивилизацию, любое государство (Наполеон считал "чернильницу" страшнее всех армий противника.)
Отечественная война 41 – 45 годов велась фактически на два фронта: внутренний (реформа управления; перестройка экономики на военный лад, эвакуация заводов на восток) и внешний фронт. Реформа очистила и преобразовала систему управления, расставила людей на свои места. Расставила ровно настолько, насколько нужно было для победы. Когда война закончилась, бюрократия шаг за шагом стала продвигаться к реваншу, который наступил в 1956 году. (Была война – нужен Суворов, нет войны – не нужен).
Таким образом, как ни парадоксально, страна благодаря войне, а не вопреки неё, возродилась. В прежнее время превозносилась роль руководства, теперь другая крайность, – говорят: победил народ, даже вопреки руководству страны. На самом деле, руководство во время войны доверило народу в решающий час судьбу отечества, разделило с ним его судьбу, и народ оказал ему доверие. Это сделала реформа. Народ и руководство в результате неё оказались достойными друг друга. Когда такое единение произошло, тогда вся советская система перевела недостатки в достоинства, раскрыла свои преимущества, и победила в войне, в самой великой в истории человечества.
Такой взгляд на Отечественную войну 41–45г вполне соответствует взгляду Толстого на Отечественную войну 1812г. Дух Толстого сохранен. Он объяснил главное: как Кутузов в решающий момент включил ответственность народа, народный дух, что и породило Русское чудо. Но то же самое сделали Сталин и Жуков (Жуков непосредственно осуществлял реформу на фронте). Реформа, проведённая ими, явилась восстановлением русской идеи советского образца, а это привело к русскому чуду в Отечественной войне. Мы видели, какую невероятно трудную задачу пришлось решить, и как решительно, быстро, в условиях войны её осуществили. Большие потери в начале войны были вызваны неподготовленностью, нехваткой оружия, его качеством, ошибками. Да это так. Но не в этом главная причина. Главное - в кризисе управления.
Жуков оказался прав.
Немцы не смогли это тогда понять, не могут и сейчас это понять: как случилось, что вначале слабые русские, вдруг стали сильными и уничтожили их армию. Особенно сейчас им и нашим либералам это не понятно, когда Россия в 90-х годах фактически капитулировала перед Западом. Правильно говорил Зиновьев, что вопрос – как это произошло – до сих пор не изучен. Поэтому официальная правда о войне была неполной, односторонней. Полная правда должна объяснить переход от одностороннего к двустороннему управлению, как был поднят дух народа, что породил русское чудо.
Неполная правда о войне сыграла роковую роль в судьбе государства.
Вспомним кризис в стране в 80-х годах. Производительность труда была низкой, не было заинтересованности в труде в промышленности, в сельском хозяйстве, в науке, в культуре. Топтание на месте, застой, равнодушие людей, снова превращение человека в винтик, падение духа, номенклатура всё больше отдалялась от народа.
Острейшим стал вопрос, как превратить безразличного к труду работника в заинтересованного работника, винтика в хозяина. Общество обсуждало этот вопрос на всех уровнях. Тот же самый встал вопрос, что и в 41году – как поднять ответственность народа за судьбу страны.
Что такое хозяин? Вот что интересовало тогда людей. Вот бы пригодился опыт Великой Отечественной войны, настоящий опыт, а не опыт полуправды. Он бы указал, что нужно делать. Нужно было включать Русское чудо, значит, расширить участие народа в управлении через органы самоуправления, основанные на единстве трёх властей, – Советы. Партийная номенклатура лишила их власти, самостоятельности, подчинив своей власти, строго регламентировало их деятельность. Всё происходило как в начале войны, когда управлял только центр, а периферия только выполняла его приказы, не имея самостоятельности.
Следовательно, партия должна была разделить свою власть с советами (разделить по-братски, через единение: соединяй и властвуй, как во время войны, а не по-европейски: разделяй и властвуй, как сделано сейчас). Она должна была предоставить самостоятельность предприятиям: заводам, колхозам так же, как военная реформа дала самостоятельность воинским подразделениям, и центр перестал давить инициативу подчиненных своей мелочной опекой. Об этом говорил и опыт НЭП двадцатых годов. Следуя ему, реформа 80-х должна была предоставить экономическую свободу колхозам, заводам так же, как тогда предоставили её крестьянам единоличникам, сохранив обязательный твёрдый налог и устранив мелочную строгую регламентацию. Вот какая реформа должна была быть, если исходить из настоящего опыта войны. А в полуправде о войне как раз не было рассказано, как выходили из кризиса в войну. Вот почему современные реформы не могли опираться на опыт Великой Отечественной войны, даже, если бы захотели.
Поэтому взяли чужой опыт за основу реформы, перешли по рекомендации учёных и иностранных советников на западную модель "хозяин-собственник". Теперь стали целенаправленно искажать опыт Великой Отечественной войны. Он теперь мешал, так как опирался на преимущество советского хозяина. Вначале общество справедливости, потом хозяин, как следствие его. Это утверждает русская идея, отдавая приоритет нравственному, духовому началу и это заложено в само существо советского хозяина. Толстой категорически не принимал столыпинские реформы.
Как говорил Зиновьев, в конце концов, победили в войне умением, умом. Громадные жертвы заставили поумнеть. Это говорит настоящий опыт Великой Отечественной войны. Зачем было скрывать, что в начале войны немцы были умнее. Пётр I не скрывал, признал, что шведы научили его воевать. Ученики превзошли учителей и тогда и в этой войне. Разве это унижает нас в том, что немцы вначале были умнее? Наоборот. Война научила нас воевать с немцами, не только используя свой опыт, но и творчески используя их опыт. Взгляд Зиновьева на войну хорошо выражает афоризм: в первую половину войны Сталин сдавал экзамен Гитлеру, во вторую – Гитлер сдавал экзамен Сталину. Сталин поумнел, поэтому сдал экзамен, Гитлер не смог поумнеть и не сдал экзамен.
Таким образом, то, что неполная правда о войне не могла объяснить, как был поднят боевой дух армии, привело всех нас к трагедии. Результат – забвение опыта ВОВ. Правда русской идеи, правда Толстого (как подорванный крупными поражениями, воинский дух армии перешёл в несокрушимый дух – русское чудо), восполняет указанный пробел, объясняет, как родился тот боевой дух армии и народа, что привёл к Победе в 1945 году. Да и как могла объяснить духовный перелом наука, которая не выходит за пределы: "бытие определяет сознание". Эта формула не допускает чудес вообще.
Правда Толстого объясняет трагические моменты истории нашего Отечества. Возьмите Петровские войны. Крупнейшие поражения от шведов в начале войны заставили Петра поспешно делать реформы. Фактически он вёл войну на два фронта. Внешний – со шведами, и внутренний – с отсталостью, косностью, глупостью с целью создания хорошо управляемого государства для успешной войны. Такое управление должно было подчинить интересы людей одному – служению государству. Это опять таки реформа управления; к ней сводились все другие реформы Петра. Как видим, Сталин, Жуков делали, по существу, то же самое.
Такова наша правда, от которой нам отступать нельзя. Каждый раз в трудный момент эту правду народ рождает в муках, в страданиях. Вначале страдаем, потом побеждаем. Потом, к сожалению, всё забываем. Как забыли сейчас свою правду. Участник войны, известный кинорежиссёр А.П. Довженко ещё во время войны предупреждал остерегаться "возвышенной правды" изображения войны, как фальшивой, обходящей острые проблемы войны и жизни. Он резко выступал против нее. Зажечь сердца людей такая правда не может, искру дает, а пламя нет. Для факела нужна настоящая правда о войне. Сейчас нужен этот факел, горящий полным пламенем. Как его гасят, мы знаем. Знамени Победы противостоит знамя Гулага, его факел горит полным огнем, его раздувают и изнутри и извне, одновременно оскверняя знамя Победы.
После ХХ съезда начался пересмотр итогов отечественной войны под знаменем Гулага. Правду войны пересматривали под определённых лиц, что стояли на вершине власти. Снижали значения одних событий, повышали значения других, награждали боевыми орденами в мирное время, появились новые города-герои; прежние естественно уравнивались с ними. Переименовали Сталинград, потом Ленинград. В результате мы все оказались жертвами пересмотра итогов войны, и он продолжается. День 9 мая стал не днем Славы отечества, величия духа его народа, а днем скорби.
Бальзак сказал: "Существуют две правды: полуправда официальная и тайная правда, где видны подлинные причины событий". Тайная история Великой отечественной войны – это история Русского чуда: вначале – несчастье, ошибки, жертвы (этап рождения Русского чуда). Затем превращение их в свою противоположность: благо, счастье, победа. Она зажигает патриотическим духом сердца людей, а не официальная полуправда. В этом мы убедились на практике: работа по патриотическому воспитанию, которая проводилась на государственном уровне, оказалась неэффективной. Патриотический дух в среднем и молодом поколении поднять не удалось. Историю не обманешь, ничего даром не даётся. За победу надо дорого заплатить, а великая победа требует великих жертв.
Таков закон нашей правды. Мы не можем открыть второй фронт – это другая правда, потребительская – наш фронт первый, не можем жить в долг у мировой истории, всегда приходится платить наличными полную цену. Вот как теперь. Разве то, что произошло с нами, не величайшее несчастье? А по закону русского чуда такое несчастье – предтеча великого Возрождения. Несчастье народа это его плата за грядущее счастье. У него есть опыт великой войны, который он не может забыть.
Трагедия нашей жизни в том, что большинство людей не знают правду о русском чуде войны. Когда они её узнают, падение духа прекратится, и начнётся движение в противоположную сторону, к возрождению. С нею начнётся духовное единение людей. Духовное единение сильнее материального разделения – показал опыт отечественной войны. Материальные ценности становятся второстепенными по сравнению с духовными. Как воевали с помощью русского чуда, мне кажется, удалось объяснить.
Тем же методом русского чуда будем строить, учить, лечить. Как учить, уже рассказано мной в статье " Левая идея и русская идея" на сайте. Экономика станет нравственной: винтик станет хозяином, как сделала реформа ВОВ, и как это сделать, уже было сказано. (О лечении пока говорить не будем). Таким образом, переходим на правду русского чуда, правду единения, возрождения. И как в войну поумнели, так и сейчас поумнеем, иначе вымрем как динозавры. Прав Зиновьев: у нас выход один – поумнеть.
|
Александр Айвазов
Евгений Андрющенко
Михаил Антонов
Рустем Вахитов
Александр Владимиров
Ваге Гароян
Юрий Годин
Алексей Громыко
Вячеслав Дашичев
Михаил Делягин
Александр Дерюгин
Сергей Кара-Мурза
Фидель Кастро
Алексей Кива
Сергей Магарил
Елена Сазанович
Валерий Соловей
Игорь Шумейко
