ЗА КАКУЮ РУСЬ И ЗА КАКУЮ ВЕРУ УМИРАЛИ КАЗАКИ
Казаки, как принято считать и как были уверены сами, защищали православную веру и готовы были умереть за неё, но их «символ веры» был прост: «Веровать во Христа и в Святую Троицу, ходить в церковь», но и слышать не хотели о посте и воздержании.
«Бульбу» «проходят» в школе, поэтому повесть издаётся в усечённом виде, и редко кто перечитывал её полный текст, будучи уже взрослым. Щадят издатели чувства читателей, опускают сцены чудовищной жестокости, проявляемой казаками. Порой казаки устраивали погромы, швыряя еврейских торговцев в волны Днепра. А как расправлялись они с поляками (так сказать, на взаимной основе)! Сжигали деревни, угоняли или убивали скот, отрезали груди у женщин, кидали в пламя матерей вместе с младенцами. Жестокость в людях часто соединяется с сентиментальностью, которой окрашены, например, многие казацкие песни.
Но повесть написана так, что завораживает. Вряд ли был в России, на Украине и в Белоруссии хоть один юноша, который, читая «Тараса Бульбу», не переживал бы за таких казаков, как Кукубенко. Читателей подкупало то, что казаки погибали в боях со словами: «Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!». Вот и Тарас, сжигаемый врагами на костре, кричит: «… подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»
Только не знали читатели, что в XV- XVI веках Русью в тех местах называли Киев и его окрестности, бывшие южнорусские княжества. Владимир Мавродин говорил «о наименовании Русью, Русской землёй только области среднего Приднепровья… города Киев, Чернигов и Переяславль (Русский, Южный», в отличие от Переяславля-Залесского» (Цит. соч., с. 163). Жителей же Московского государства западноевропейцы называли московитами, а казаки – москалями. И, конечно же, говоря о русских, о русской земле и её царе, Бульба вовсе не имел в виду москвичей или вологжан.
Описание Сечи у Гоголя слишком романтическое. Но есть и более трезвые исследования этого феномена. (Наверное, самое свежее из них – вышедшая в 2008 году в издательстве «Алгоритм» книга Александра Андреева «Казаки Запорожской Сечи Тайный орден Днепра».) Эта орда не была ни государством, ни рыцарским орденом, а сообществом любителей лёгкой, но и опасной жизни воинов-грабителей.
Многие авторы рисуют непривлекательный духовный облик казаков. Клятвопреступление, двоедушие, изворотливость, ложь, бегство с поля боя, дезертирство, стяжательство, жадность, поиски виновных среди безвинных, доносы и оговоры не были редкостью. И тут нечему удивляться: рядом жили, ели из одного котла часто люди, ещё вчера не знавшие друг друга, и неизвестно, останется ли вчерашний пришелец в Сечи или завтра уедет искать другое место для житья и поиска наживы… Перейдём от казаков Бульбы к казакам более поздних времён.
Уже после избрания на царство Михаила Фёдоровича Романова казаки продолжали буйствовать на Русской земле. Особенно запомнился московитам поход на Москву (вместе с поляками) 20-тысячного войска казаков во главе с гетманом Петром Сагайдачным Конашевичем в 1618 году. Первой на его пути оказалась второстепенная крепость Ливны с гарнизоном менее тысячи человек. «Ливенское разорение» нашло своё отражение в летописи:
«А пришол он, пан Саадачной, с черкасы (так тогда на Руси называли запорожских казаков) под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал».
Захватив по пути Путивль, Рыльск, Курск, Валуйки, Елец, Лебедянь, Данков, Скопин, Ряжск и отметившись многими аналогичными «подвигами», Сагайдачный подступил к Москве. Владислав подошёл к Тушино, а Сагайдачный — к Донскому монастырю в пригороде Москвы. Москву атаковали с двух сторон. Во главе московских войск стоял князь Д. М. Пожарский. В наступившем беспорядочном уличном сражении обе армии понесли тяжёлые потери, однако нападавшие не смогли взять внутренние городские стены. Казаки пожгли окрестности Москвы, а Владислав двинул армию к Троицкому монастырю, но тот тоже устоял. Война России с Польшей закончилась невыгодным для нас Деулинским миром.
А что же казаки? Они за разорение земель Русского царства получили от польского короля плату — 20 тысяч золотых и 7 тысяч штук сукна. Часть их (4 полка), не удовлетворившись полученной платой, ушли грабить на север в Архангельский край, где были разгромлены в 1619 году. Другая объявила о переходе на московскую службу. Часть запорожцев ушла в Европу и нанялись к австрийскому императору Фердинанду для участия в боях Тридцатилетней войны на Рейне, Палатинате (название Рейнского Пфальца) и в Венгрии. Некоторые отряды при посредничестве крымского хана Шагин-гирея нанялись на службу к персидскому шаху Аббасу, воевав¬шему тогда с Турцией. Вот кто такие запорожские казаки. Чувствовали они своё единство с русскими, принадлежность к единому русскому народу?
Ну, а сам Сагайдачный? В 1620 году он, как ни в чём не бывало, не чувствуя никакой вины перед русскими за разорение их земли, выразил готовность запорожских казаков служить царю. Но его служба не потребовалась, В битве поляков и казаков с турками и крымскими татарами под Хотином в 1621 году Сагайдачный был ранен отравленной стрелой, тяжело болел и скончался в Киеве в 1622 году.

ВОССОЕДИНИЛАСЬ ЛИ УКРАИНА С РОССИЕЙ В 1654 ГОДУ?
Идя навстречу просьбам казачьих вождей о присоединении к ней, Россия вступает в 14-летнюю войну с Польшей – в ущерб своим интересам. (У неё тогда наметился союз с Польшей против Швеции, что давало возможность решить давний «ливонский вопрос», и от неё пришлось отказаться.) Гетман Богдан Хмельницкий выбрал как наименьшее из зол союз с Россией. Переяславская рада приняла решение о переводе Украины (это была тогда сравнительно узкая полоска земли на левом берегу Днепра) под протекторат России, что в самой России было воспринято как присоединение Украины к ней. Но Хмельницкий вовсе не стремился к воссоединению Украины с Россией, а лишь надеялся на вовлечении России в войну с Польшей. Действительно, Польша бросила все силы против России, и это позволило казакам очистить от панов всю тогдашнюю Украину (земли вокруг Киева). Хмельницкий ранее служил польскому королю, воевал с русскими. Он участвовал в польско-турецкой войне 1620—1621 годов, во время которой погиб его отец, а сам он попал в плен, где. выучив турецкий и татарский языки, потом был выкуплен родственниками. С конца 1620-х годов участвовал в морских походах запорожцев на турецкие города.
Богдан Хмельницкий пользовался уважением при дворе польского короля Владислава IV. А непосредственным поводом для его восстания против поляков стала допущенная в отношении его несправедливость. Хмельницкий имел небольшой хутор Суботов (по названию реки Суба), близ Чигирина. Воспользовавшись его отсутствием, польский подстароста, ненавидевший Хмельницкого, напал на его хутор, разграбил его и оскорбил родственников владельца. Хмельницкий начал было искать возмездия на суде, затем у короля, но в итоге был обвинён в заговоре и заключён местными польскими властями в тюрьму, откуда смог освободиться только благодаря заступничеству казацких старшин.
Пылая жаждой мести, Хмельницкий собрал вокруг себя группу казаков и прибыл в Запорожье. Он призвал запорожцев идти на Сечь, где тогда находился польский гарнизон. Отряд Хмельницкого разбил польский гарнизон. Реестровые казаки гарнизона присоединились к отряду Хмельницкого. Заручившись поддержкой со стороны крымского хана и дождавшись 3-4-тысячного отряда татар, 8-тысячное казацкое войско вышло из Сечи. Перехитрив поляков, Хмельницкий разгромил их отряд и завладел его артиллерией. Это помогло ему в следующей битве уничтожить почти всю армию Польши мирного времени — более 20 тысяч человек.
Набрав новую армию численностью 35-40 тысяч человек, поляки перешли в наступление. Но казакам удалось уничтожить и эту армию противника, захватить 90 пушек, огромные запасы пороха и другие трофеи. Но большая часть добычи и пленных, однако, досталась татарам. В связи с этим в армии Хмельницкого стало много недовольных. Участились случаи и размах грабежа местного мирного населения. Далее казаки то одерживали победы, то терпели поражения. Зато сам Хмельницкий въехал через Золотые Ворота в Киев, который приветствовал его перезвонами церквей, пушечными выстрелами и тысячными толпами народа. Хмельницкий быстро превращался из сторонника «казацкой автономии» в освободителя от польской неволи всего украинского народа.
Однако Хмельницкий принял королевскую грамоту на гетманство Войска Его Королевской Милости Запорожского и благодарил короля. Он писал королю польскому покаянное письмо. Такие же, с заверениями в верности, покорности и вассалитете, писались письма и крымскому хану, и турецкому султану. Они свидетельствуют о нежелании Хмельницкого пойти к кому-либо на службу, и о продолжении дипломатической игры.
Положение Хмельницкого было довольно затрудни¬тельное. Его популярность значительно упала. Народ был недоволен союзом гетмана с татарами, так как не доверял последним и много терпел от их своеволия. А Хмельницкий не считал возможным обойтись без помощи татар. Но именно их измена привела к страшному поражению казаков в Берестецком сражении. При этом сам Хмельницкий якобы был задержан крымским ханом, но в действительности, как утверждал о. Бузина, он опасался, что, если явится к казакам, потерпевшим поражение, они его выдадут полякам, чтобы вымолить себе жизнь. То есть, он дезертировал, а явился к удручённым казакам, когда опасность его выдачи миновала, и снова возглавил освободительную борьбу украинцев.
Началась жестокая партизанская война с поляками. Жители жгли собственные дома, истребляли припасы, портили дороги, чтобы сделать невозможным дальнейшее движение поляков в глубь Украины. Поражение в Берестецкой битве было последней каплей, которая переполнила чашу взаимной ненависти и сделала невозможным совместное проживание Польши и Казацкой Руси под одной государственной крышей. Война из гражданской превратилась в польско-украинскую. Народ упрекал Хмельницкого в том, что он заботится только о своих выгодах и о выгодах старшины, о народе же совсем и не думает. Результатами восстания и карательного похода поляков стали огромные потери украинского населения. В 1650-х годах численность населения Украины стала меньше, чем в конце 16 века. На ранее цветущей Украине наступил голод. Цены на хлеб поднялись так быстро, что вскоре населению нечем было платить. Подошли эпидемии. В 1650 г. от Днестра до Днепра «люди падают, лежат как дрова».
Хмельницкий снова обратился в Москву прося царя о принятии его в подданство. 8 января 1654 года на раде в Переяславле народ единодушно закричал: «Волим под царя московского, православного». Но ведь мы уже знаем казаков: им изменить своё решение ничего не стоит. В начале 1657 года Хмельницкий, чувствуя приближение смерти, велел созвать в Чигирине раду для выбора ему преемника. В угоду старому гетману рада из¬брала его 16-летнего сына Юрия. Вскоре Хмельницкий умер от кровоизлияния в мозг в Чигирине.
Итак, Хмельницкий до конца жизни вёл дипломатические игры с четырьмя своими соседями – с Польшей, Россией, крымским ханством и Турцией, стараясь уверить их государей в своей преданности. Сам Богдан Хмельницкий решился на то, чтобы обратиться к Москве за протекторатом, но не с просьбой о включении Украины в состав Российского царства. И ещё неизвестно, как бы он повёл себя, если бы польский король согласился при¬знать независимость всей Украины. В свою очередь, складывающаяся украинская нация XIX века подчеркивает свою разность с русскими. «Отец украинской историографии» Михаил Грушевский Грушевский видел в Хмельницком лидера украинского государства, лишь использовавшего Москву в борьбе с поляками как непосредственными угнетателями (так же, как и крымского хана). Но западноукраинскими интеллектуала¬ми Хмельницкий воспринимался как человек, в борьбе за Украину потерявший её свободу: «Ой, Богдан, Богдан, славный наш гетман, зачем отдал Украину москалям поганым?» И до сих пор раздаются эти упрёки ему.
В постсоветской украинской историографии Хмельницкого стали рассматривать как одного из отцов государственности. Была сформулирована концепция «украинской национальной революции». Промежуточный вывод настоящего исследования таков: русские (великороссы) и украинцы - совершенно разные народы, и вхождение Украины в состав России или даже создания их союза не будет гладким. Это и подтвердило развитие событий на Украине сразу же после смерти Богдана Хмельницкого.

БОРЬБА ПРОРОССИЙСКИХ И АНТИРОССИЙСКИХ СИЛ НА УКРАИНЕ
Сразу же после смерти Богдана Хмельницкого его сын Юрий, вступавший в сговор то с поляками, то с крымчаками, то с турками, был виновником тяжёлых поражений русских войск (Несчастный кончил тем, что был задушен турками в тюрьме). Последующие гетманы продолжали эту линию. Словом, произошло то, что не раз случалось с народами, «облагодетельствованными» Россией.
Но всякий раз победа «самостийности» оборачивается новым подчинением Польше, которая признала привилегии казацкой старшины, чтобы вернуть под панский гнёт рядовых казаков и крестьянство. А крымские татары уже безнаказанно грабили украинские города и сёла, уводя каждый раз тысячи пленников-рабов. (Украинские историки называют это время «Руиной».)
Гетманы (в том числе и возведённые впоследствии в герои, воспетые в народных песнях) и казацкая верхушка постоянно метались к полякам, татарам, туркам… Взять хотя бы гетмана Петра Дорошенко. Он и казацкая рада согласились на подчинение Правобережной Украины Турции, а потом вместе с турками воевали против русских войск. Гетман довёл Правобережную Украину до полного разорения, а ведь именно на землях полян, древлян, дреговичей, тиверцев и уличей и сложилась украинская нация. Естественно, он утратил поддержку народа, казаки его тоже оставили. Наголову разбитый, он сдался русским. И что же сделала с этим изменником Москва? Послала его воеводой в Вятку, а потом предоставила ему вместо денежного жалованья имение Ярополец, где он и закончил свою мятежную жизнь. В числе его потомков была и Наталья Гончарова, жена Александра Пушкина. В войске Дорошенко служил и Мазепа, выполнял его поручения, а потом выдал Москве все секреты своего бывшего начальника… По словам журналиста Сергея Макеева, «Гетманы всегда предавали Россию в самый трудный мо¬мент. При этом и речи не шло о «незалэжности» и «самостийности»: только о смене подданства и о временных выгодах для гетмана и его окружения, так обстояло дело и в случае с Мазепой. Никогда не было действительно народной республики, защищавшей «чернь» от наглой польской шляхты, турецко-татарских поработителей и русских бояр». Видя, что без защиты армией России народу грозит гибель, украинские города просят русского царя принять их страну под свою высокую руку и править ею «по всей его государевой воле». Так, поэтапно, пролив немало крови своих воинов, Россия присоединила к себе всю тогдашнюю Украину (не включавшую то, что ныне называют Новороссией и Крымом).
Не потому ли Екатерина II решила избавиться от очага бунтовщиков (казаки составляли ударную силу самозванцев и предводителей крестьянских войн в России – Ивана Болотникова, Степана Разина и Емельяна Пугачёва, войн, которые потрясали самые основы Российского государства) в центре империи и ликвидировала Сечь, запорожских же казаков переселила на Кубань, наделила землёй и поста¬вила на охрану южных рубежей государства. Так окончательно сформировалось сословие казаков – земледельцев и воинов. В итоге как бы частично осуществилась в новой форме идея Александра I, осуществление которой царь тогда поручил Аракчееву, о создании военных поселений, обитатели которых были бы солдатами, но кормили бы себя сами.
Русский человек – служивый человек, государственник, его идеалом никак не могли быть гульба, пальба и анархия (разве что в свободное от службы время). Но и казаку жизнь служивого русского человека (прозаическая на вид, но часто исполненная героизма и, во всяком случае, чувства долга) должна была казаться скучной и унылой. Но написана повесть «Тарас Бульбв» изумительным языком, это – самое живописное произведение Гоголя: ведь речь идёт о казаках, прежних, славных украинцах. Не удивительно, что и многие русские воспринимали автора повести как своего, русского писателя.

МЕНТАЛИТЕТ КАЗАКОВ И УКРАИНЦЕВ
Испытав на собственной шкуре и последствия казацких набегов на российские земли, и бесчисленные метания запорожских казаков от России к Польше (и даже к Турции) и обратно, российская правящая элита поняла, что рас¬считывать на этих казаков как на надёжную нашу опору не приходится, и что порядок на присоединённой Украине надо поддерживать при наличии там наших войск и при строгом наблюдении за шалостями казацкой верхушки. Запорожских казаков не переделать, их существование «набеговой экономикой», при которой они зарабатывали на пропитание (а точнее – на разгульную жизнь) внезапными нападениями на ту или другую из окружающих Украину стран, быстрым грабежом того, что легко можно было унести с собой, и возвращением в Сечь, где можно было кутить на привезённую добычу, выработали у них особый взгляд на жизнь, уникальное мировоззрение, отношение к окружающему миру, напоминающее отношение хищника к жертве, преобладание сиюминутного интереса, нынешней выгоды над долгосрочными перспективами. К тому же казак ощущал себя сверхчеловеком, свысока посматривающим на крестьянина или ремесленника, занятого тяжёлым повседневным трудом, на российского солдата, несущего тяжкую многолетнюю службу.
Каждый казак считал себя по меньшей мере равным другому, он был вольной птицей, и дух казацкой вольницы отличал это сообщество от всех других. Гоголь великолепно описал нравы казаков, их удаль в набегах, богатую их добычу, когда драгоценные камни они делили между собой шапками, их развесёлое житьё с обильными возлияниями (способность выпить в один дых целую вместительную чарку горилки (почти чистого спирта) тоже входила в число казацких добродетелей). Мужественные, смелые, отчаянные казаки, герои набегов и морских походов, живущие такой роскошной жизнью, за которую под¬час приходилось жизнью же и платить, которым важно было воевать, а где и с кем воевать – дело второе, служили примером украинскому юношеству. Казацкий менталитет в той или иной мере был усвоен всем украинским обществом. Но он не способствовал выработке государственнического духа, инстинкта государства. И эта удаль казаков проявлялась лишь в периоды пассионарости, а их было два: у Сагайдачного и у Богдана Хмельницкого. После этого украинские казаки превратились в мирных обывателей.
Всё сказанное выше относилось только к запорожским казакам (черкасам). Другое дело - донские, яицкие и другие (вплоть до бурятских) казаки. О таких предводителях казацких отрядов, как легендарный Ермак Тимофеевич, Ерофей Хабаров, Василий Поярков, Семён Дежнёа, Лев Толстой сказал, что они создали Россию. На фоне казаков, в труднейших условиях присоединявших к России неизмеримые пространства, богатые ценнейшими природными ресурсами, запорожские казаки с их вольницей и непредсказуемостью, казались каким-то чужеродным элементом.
Ну, а после того, как запорожские казаки были удалены с Украины, кто же там остался из «благородных»? А те самые перерепенки и довгочхуны, малороссийские дворяне, занятые своим хозяйством - садочком, свиньями и гусями, торговлей на ярмарках, подобных Сорочинской. Казацкой удали и вольницы у них не осталось, но зато возрос эрзац этих качеств – хохлацкая спесь. Гоголь, наблюдая их, имел все основание сказать: скучно на этом свете, господа!

ОТКУДА ЖЕ ЗАРОДИЛАСЬ ИДЕЯ О ТРИЕДИНОМ РУССКОМ НАРОДЕ?
Дело в том, что Московское государство при двух первых царях династии Романовых не успело устранить последствия военного разорения. А Киев стал вновь, как и при Ярославе Мудром, очагом восточноевропейской образованности, с церковной Академией, где преподавание было поставлено на хорошем европейском уровне. Студентов там учили широкому кругу наук, и не только богословию и греческому и латинскому языкам, но и стихосложению. Однако положение самой украинской элиты в российском обществе оставалось крайне неустойчивым. Например, в Москве раздавались требования проверить всё украинское духовенство на чистоту его православия, учитывая, что многие известные украинские священнослужители и монахи подолгу учились в Европе, в католических и протестантских академиях. Ещё более шатким было положение шляхты – украинского дворянства. Трудно было бы всяким перерепенам и довгочхунам доказать своё благородное происхождение. В этих условиях наиболее дальновидные духовные деятели Украины предприняли очень смелый шаг. Он разобран в книге А. Миллера «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века)», издание 2013 г.
«В 1674 г… в Киеве был впервые напечатан «Синопсис». В этой книге говорилось о единстве Великой и Малой Руси, о единой государственной традиции Киевской Руси, об общей династии Рюриковичей и даже о едином «русском», или «православнороссийском», народе». Её автор преследовал конкретные цели: во-первых, дать московскому царю мотивацию для продолжения борьбы с Речью Посполитой за освобождение из-под власти католиков остальной части «единого православного народа», а во-вторых, облегчить элите Гетманата инкорпорацию в русское правящее сословие. Но «Синопсис» вплоть до 1760-х гг. оставался единственной в России учебной книгой по истории. Как показано в исследовании А. Ю. Самарина. «В качестве чтения «для народа» «Синопсис» сохранял популярность вплоть до сере¬дины XIX в. К этому времени он выдержал уже около 30 изданий... Именно «Синопсис» лежит у истоков Русского Исторического Нарратива. В. Н. Татищев прямо указывает на «Синопсис» как на один из источников своих взглядов. «Дух «Синопсиса» царит и в нашей историографии XVIII в., определяет вкусы и интересы читателей, служит исходною точкой для большинства исследователей, вызывает протесты со стороны наиболее серьёзных из них — одним словом, служит как бы основным фоном, на котором совершается развитие исторической науки прошлого столетия», — писал П. Н. Милюков... те элементы его схемы, которые относятся к единству Великой и Малой Руси, можно найти у всех авторов «истории России» — от Н. М. Карамзина до С. М. Соловьева и В. О. Ключевского».
Вообще культура, известная нам сегодня под названием русской, была в XVIII и первой половине XIX в. плодом совместного творчества элит великорусской и малорусской. Как видим, идея «Синопсиса» имела полный успех. Были не только посрамлены ведущие деятели русского духовенства, сомневавшиеся в чистоте духовенства Малороссии, но и её шляхта вошла в ряды российского дворянства, и за шляхтичами пошли в ход и вообще предприимчивые малороссы, переезжавшие в поисках более хлебного места в Россию.

МАЛОРОССЫ ПОКОРЯЮТ МОСКВУ И ПЕТЕРБУРГ
И вскоре выходцы из Украины стали играть определяющую роль в культурной жизни российских «верхов». Всё началось с, казалось бы, частного эпизода. Когда Алексей Михайлович вошёл в освобождённый от поляков Смоленск, монаху Симеону Полоцкому удалось лично под¬нести царю приветственные стихи своего сочинения. Стихотворное обращение к царю для московитов было в диковинку. Через некоторое время Симеон переехал в Москву. Царь поручил ему обучать молодых подьячих Приказа тайных дел. Затем Симеон заинтересовал царя театром, которого в Москве также не было. И вскоре он стал главным идеологом двора, основателем придворного театра, ведущим писателем России, «законодателем мод» в литературе и воспитателем царских детей (рождённых от Милославской: Алексея, Софьи и Фёдора), главным проводником польской культуры. Хотя этот Симеон Полоцкий (в миру — Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович), по мнению протоиерея Георгия Флоровского, был «довольно заурядный западнорусский начётчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый, и спорый в делах житейских, сумевший высоко и твёрдо стать в озадаченном Московском обществе <…> как пиит и виршеслагатель, как учёный человек для всяких поручений». Родился он в Полоцке, который в то время входил в Великое княжество Литовское в составе Речи Посполитой. Учился в Киево-Могилянской коллегии. Возможно, во время обучения в Виленской иезуитской академии Симеон Полоцкий вступил в греко-католический орден святого Василия Великого. Вернувшись в Полоцк, принял православное монашество.
Симеон активно участвовал в подготовке, а затем и проведении Московского собора по низложению патриарха Никона. (О нём и о его творчестве в 2011 году вышла в Минске книга Бориса Костина, которая так и называется: «Симеон Полоцкий».) И вот, едва избавившись от опасности опустошительных казацких набегов, Россия (Великороссия) при первых царях из династии Романовых надолго подпадает под духовную оккупацию поляков, малороссов и иных носителей западно-славянской культуры. «Будучи европеизированы в большей степени, чем великороссы», они оказались «учителями русских» в научении именно западным, польско-латинским ценностям, ценой отказа от своих русских (великоросских и украинских). В украинских наставниках не видели иностранцев, и, например, «с иностранным засильем боролись, но с немецким, а не с украинским!»
Но ещё до Симеона Полоцкого в Москве появились украинские просветители русских. Москва широко открыла двери перед образованными выходцами с Украины, желавшими попробовать себя на поприще приобщения царских под-данных к высотам мировой культуры. Первые школы после окончания Смуты создавались украинцами, ими же были написаны учебники, по которым обучались и украинцы, и русские. По этим и другим книгам, написанным украинцами, учился позднее поморский юноша Михайло Ломоносов. Как показал российский учёный Кирилл Фролов («НГ», 30.07.1998), в результате воссоединения 1654 года уроженцы Киева и Львова сделались хозяевами положения на научном, литературном и церковном поприще России. Идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей мере в Киеве. Согласно «Синопсису, не только «русский», «российский», «славянороссийский» народ – един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и от «племени его» весь целиком… Россия – едина. Её начальный центр – царственный град Киев, Москва – его законная и прямая наследница в значении общего «православно-российского» государственного центра.
Подыгрывая царю Алексею Михайловичу в его стремлении овладеть Константинополем (подзуживали его на это провокаторы-иезуиты, желавшие втравить Россию в войну с Турцией, чтобы тем самым уменьшить силу натиска ту-рок на Священную Римскую империю Германской нации), киевские монахи унифицировали духовную литературу на Руси. Это после изменения части церковной службы и обрядности патриархом Никоном привело к расколу в Русской Церкви, идеологическое и кадровое обеспечение которого обеспечивали выходцы с Украины. Оно также привело к маргинализации московской культуры. Все те духовные богатства, которые Русь накапливала в течение пяти веков, после такой «реформы» надолго оказались в забвении.
Приезжие просветители были поражены невежеством москалей, которые не проходили в школах ни тривиума, ни квадривиума (так именовались на Западе две ступени средневекового обучения «семи свободным искусствам») и не слыхивали о понятиях «тезис» и «антитезис». Самобытная русская культура, тогда процветавшая, была им чужда, и они её попросту не заметили, как и высокий уровень грамотности (что было утрачено в имперский период и потому объявлено историками как бы не бывшим). Русские в свою очередь не вполне понимали своих просветителей, ибо уже привыкли к тому, что истина не рождается в диалектических диспутах с тезисами и антитезисами, а просто объявляется на Соборной площади царским указом. Но чужеродные правила стихосложения, например, усваивали. Только плоды их выглядели часто просто чудовищно, можно привести тому множество примеров.
«Всё это дало повод, - продолжает Кирилл Фролов, - известному русскому философу Николаю Трубецкому утверждать, что «та культура, которая со времён Петра живёт и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры», что русская культура XVIII – XIX веков – это русская культура в её малороссийской редакции.
При Петре I, нуждавшемся в образованных на западный образец помощниках, почти всё высшее духовенство было из выпускников Киевской академии (Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Димитрий Ростовский, Филофей Лещинский и т п.). Пётр, по словам одного из самых известных и проникновенных церковных русских писателей Евгения Поселянина (Погожева), автора книги «Русская Церковь и русские подвижники 18-го века» (СПб.,1905), нашёл верного помощника в деле преобразования Русской Церкви в лице украинца («дважды выкреста», как писали о нём недоброжелатели) Феофана Прокоповича. Феофан… «из пребывания своего среди католиков (ради получения образования) вынес глубокую ненависть к ним, особенно к иезуитам. К сожалению, избавленный от влияния латинства, он всю жизнь тяготел к протестантизму». В личном плане широко образованный Феофан был «угодливое перо», честолюбец, ловкий интриган с изворотливым умом, остроумием, железной волей, настойчивостью и непреклонностью в достижении цели, любитель сытно и вкусно поесть. Особенно поражало его корыстолюбие». Трудно, кажется, представить себе архипастыря, столь не соответствующего русскому представлению об идеале святителя. Феофан «был широк в расходах… Но нельзя, к чести его, не сказать, что он был щедр и любил помогать даровитым молодым людям, которых на свой счёт отправлял учиться за границу».
Феофан и стал творцом того «Духовного регламента», который определил направления реформы Русской Церкви. Если Феофан Прокопович насаждал совместно с Петром протестантские воззрения и тенденции в Русской Церкви, то другие малороссы, преимущественно воспитанники Киево-Могилянской академии, занимавшие высшие места в церковной иерархии, грешили иными отклонениями от традиционного русского православия.
Так, главный противник Прокоповича епископ Стефан Яворский, выступавший против протестантистского засилья в Церкви, зато сам находившийся под сильным влиянием католицизма, стал экзархом (блюстителем патриаршего престола), затем - Президентом Духовной коллегии (Святейшего Правительствующего Синода). Митрополит Димитрий Ростовский (в миру казак Даниил Туптало), составитель собрания излюбленного чтения грамотных россиян «Жития святых», поражался невежеству великороссов, в том числе и священнослужителей, и задавался вопросом: кого сначала просвещать – паству или пастырей. Епископ Иоанн (Максимович) был поставлен митрополитом Тобольским и всея Сибири. (Его епархия простиралась от Северного Ледовитого океана до Китая и от Урала до Камчатки). Его преемниками также были малороссы Филофей (Лещинский) и Павел (Конюскович). Словом, как пишет Андрей Окара, произошла «украинизация церковной жизни в России». Немало украинцев заняло места и в других сферах управления государством. «В определённом смысле, - пишет тот же Окара в другой своей работе, - Российская империя образовалась путём синтеза московской системы власти и киевской образованности, а импероосновательной мистерией для неё стала Полтавская битва, значительно пошатнувшая положение украинской государственности». Вообще украинцев отличали гораздо более тесные, чем у русских, земляческие связи, и где закреплялся один из них, он старался пристроить там же и других своих земляков. Это не означает, что все священнослужители-малороссы были недостаточно православными. Епископ Иоасаф Белгородский (в миру — Иоаким Андреевич Горленко), известный своими аскетическими подвигами, непоказным нищелюбием и благотворительностью, даром предвидения, почитался по всей России как великий светоч православно-христианской веры. И это не было единичным примером.
Значительной стала прослойка украинцев и в русском монашестве (в гораздо меньшей степени – в белом духовенстве). Евгений Поселянин как бы попутно сделал несколько метких замечаний на этот счёт: Стефан Яворский «внёс с собою ту любовь к просвещению, которая составляла отличительную черту малорусского монашества...», но это просвещение, как мы увидим через несколько строк, украинцы, книжники и формалисты, понимали по-своему. В Великороссии были и архиереи, и священники - поборники просвещения, причём их отличало «горячее стремление к правде, правдолюбию и к праведности», но они не одобряли тех крутых мер, которыми Пётр ломал русскую жизнь. Немногие архиереи, как, например, Митрофан Воронежский, целиком поддерживали политику царя, направленную на возвышение России, и в то же время обличали его неправедные деяния, оскорбляющие чувства православных. Поэтому «при Петре, находившем мало сочувствия в северорусском духовенстве, архиереев на видные кафедры стали назначать большею частью из южнорусских монахов, которые были образованнее, живее и привычнее к Западу». При этом украинские епископы были поражены невежеством и великорусского народа, и великорусского духовенства. «Конечно, глубокое невежество духовенства было причиною такого положения дел в народе. Ведь народ этот был по-своему набожен, жаждал впечатлений духовных. Но никто не объяснял ему, в чём сущность веры».
И вот украинцы принялись за искоренение невежества русских: «Если древнерусская школа грамотности, давая ученикам православное настроение, обучала лишь чтению, письму и пению, то Ростовская школа святителя Димитрия была шагом вперёд, давая изучение греческого и латинского языка, на котором писалась вся тогдашняя наука». Но так ли уж поможет рядовому священнику (не богослову), а тем более жаждущему постижения глубин веры мирянину знание этих иностранных языков? Надолго станут для учащихся бурсы и семинарии эти языки ненавистными предметами зубрёжки. Но сам Димитрий был праведник, аскет, нестяжатель, каких среди украинцев было немного (противоположного толка архиереи - Феофан Прокопович и его круг). К тому же велики были его заслуги как автора «Житий святых», оказавших огромное положительное влияние на всю православную Россию того времени. ▲