А вот какие интересные процессы происходили в среде монашества: «В одно время в (Троице-Сергиевой) Лавре была половина монашествующих великороссы, другая – малороссиян. Они образовали две партии, несочувствующие друг другу», более того, свидетельствующие о «неприязни двух народностей в составе Троицкой братии…» Это разделение не ограничилось только братией Лавры, и оно сохранилось надолго.
Когда на престол вступила Елисавета Петровна, Поселянин определяет её царствование как «истинно русское. После владычества немцев, при дворе стали видны исключительно почти русские люди. За 20 лет правления Елисаветы Россия отдохнула от всей пережитой ею тяготы». Елисавета, «несмотря на всю свою страсть к увеселениям, балам, спектаклям, нарядам, в душе была чисто русская девушка и была предана Церкви и всем её обрядам, как любая боярышня Московской Руси». Но, - свидетельствует Поселянин, «в эту эпоху спокойной своей жизни высшее духовенство чересчур предавалось роскоши и мало помышляло об удручении плоти. Так, соборные старцы и настоятели монастырей носили бархатные и шёлковые рясы, исподнее платье с пряжками серебряными и золотыми, обувались в шёлковые чулки. У Гедеона Криновского, знамени¬того проповедника, который был одно время настоятелем Сергиевой Лавры, помещицы более чем ста тысяч душ крестьян… были на башмаках бриллиантовые пряжки, ценою в 10000 рублей» (сколько это на современные деньги, я даже не представляю; наверное, многие миллионы).
Рядовые монахи старались не отставать от начальства: «Вообще, Лавра пользовалась изобилием во всём. Она сла¬вилась в то время медами, пивами и квасами. Виноградные вина выписывались бочками, рыбы свозились от собственной её рыбной ловли. Перед всенощной в северный и южный алтарь приносились вёдра с пивом, мёдом и квасом для клиросных… За всенощной в алтаре, после благословения хлебов, служащим подавали красное вино в чарах. Каждому монаху ежедневно отпускались: бутылка хорошего кагору, штоф пенного вина, по кунгану (кувшину) мёда, пива и квасу».
Первым великорусским проповедником стал при дворе Елисаветы Петровны Гедеон Криновский, «чуждый риторичности киевских проповедников, манерности в мыслях и слове, ясный, простой, всем доступный, черпавший доказательства не из силлогизмов, а из сердца слушателей… Радостно было также слушателям слышать чисто русскую речь там, где раньше раздавался всегда сильный хохлацкий акцент». К тому времени «грубый деспотизм малороссов-монахов очень уронил это звание в глазах даровитейших студентов». Но особенно русский дух в богословии проявился в жизни епископа Воронежского Тихона и его шести книгах «Об истинном христианстве»: «… он менее всего наклонен был показывать фокусы богословской диалектики», которой часто «старались оживить богословие после вредного для него влияния мертвящего духа киевской схоластики…»
Легко представить себе, как были восприняты монашеством изменения в церковной жизни, последовавшие после смерти Елисаветы Петровны и с восшествием на престол Петра III, который, несмотря на кратковременность свое-го царствования, успел, однако, обнаружить опасные для Православной Церкви намерения. Сразу по восшествии на престол он в частном порядке заявлял не раз о намерении сократить число икон в православных церквах, переодеть православное духовенство в одеяния немецких протестантских пасторов и принудить российское духовенство к брадобритию.
При Екатерине II в управлении Церковью происходило нечто непонятное: «в течение 10 лет (1763 – 1774) два синодских обер-прокурора высказывали в высшей степени странное отношение к православию. Первый из них, Мелиссино, предложил Священному Синоду снабдить синодального депутата в комиссию для составления уложения такими предложениями реформ церковной жизни: об ослаблении и сокращении постов, которые, за тяжестью их, «редко кто прямо содержит», об уничтожении суеверий касательно икон и мощей, о запрещении носить образа по домам, о сокращении церковных служб, для «избежания в молитве языческого многоглаголания», отмене составленных в позднейшие времена стихир, канонов, тропарей, о назначении вместо вечерен и всенощных кратких молений с поучениями народу, о прекращении содержания монахам, о дозволении выбирать из священников епископов без пострижения в монашество, о разрешении епископам проводить брачную жизнь, о разрешении духовенству носить «пристойнейшее» (?!) платье, об отмене поминовения умерших, будто бы дающего простым людям лишний повод к вере в мытарства, а попам к вымогательству, о дозволении браков свыше трёх, о запрещении причащать младенцев до 19 лет, пока не научатся вере. Священный Синод отклонил эти предложения и составил свой собственный наказ».
Много лет назад знакомился я с идеями «обновленцев» в Русской Православной Церкви 1920-х годов. Тогда противники патриарха Тихона выдвигали, по сути, те же требования, что и Мелиссино. При этом они ссылались на опыт Церкви первых веков христианства. И вот я вдруг узнаю, что своего рода «обновленчество» существовало и в екатерининское время!
Продолжу цитату из книги Поселянина: Другой обер-прокурор, бригадир Чебышев «был совершенно неверующий человек и решался открыто… заявлять о своём неверии в бытие Божие; в присутствии членов Синода говорил «гнилые слова», и, пользуясь властью, задерживал издание сочинений, направленных против распространяемого тогда модными писателями неверия».
Ну, что ж, что неверующий, но, возможно, чиновник отличный, может Синод в руках держать, императрице такие и нужны. И всё же, думается, простой такт, нормы приличия требовали от неё более уважительного отношения к высшему органу церковной власти. Следовало бы назначить на эту должность хотя бы формально верующего чиновника, либо неверующего (это его личное дело), но с запрещением говорить о своём неверии.
«Но, - продолжает Поселянин, - самыми грустными проявлениями церковной политики Екатерины было отобрание в казну монастырских имений и введение монастырских штатов». Архиереи из великороссов, в отличие от выходцев из малороссийского монашества, вместо тщетных сокрушений о понесённых Церковью утратах, обдумывали пути устроения монастырской жизни в новых условиях. В оскудении монастырей «сёлами и виноградами», в их обнищании они открывали новые возможности для возрождения в них подлинно аскетического духа. В монастырях они вводили общежительный устав».
Но более всего развело русское и украинское духовенство отношение к государству. Идеал украинца – домик и вишнёвый садочек, идеал русского – могущественная Святая Русь. Украинцы – народ хозяйственный, русские – народ политический, что заметила даже чуждая русскому духу, но стремившаяся укрепить императорскую власть Екатерина II, сделавшая соответствующий выбор.
Итак, малороссийские монахи внесли вклад в приобщение русского духовенства и вообще грамотного общества к достижениям европейской культуры, как и к её недостаткам - схоластике, догматизму, диалектике как искусству словесной изворотливости, чувству избранности и т.п.
При этом первые «просвещённые» украинские деятели относились к «тёмным» русским ученикам и коллегам с высокомерием. И так было во всём. Хотя, объективно говоря, гордиться им было особенно нечем. Культура, какую они несли в Россию, не была их созданием. Это была культура Западной Европы, которую переняла Польша. А от Польши она, всё более адаптированная к условиям православного восточнославянского ареала, перешла к украинцам. Так что украинцы послужили в большей мере лишь передаточным звеном в процессе вестернизации (или, скорее, европеизации) России, начавшемся ещё до Петра I и в известной мере подготовившем почву для петровских преобразований.
Признавая вклад названных персон в русскую культуру и политическую жизнь, следует всё же иметь в виду, что, по мнению авторитетных специалистов, они способствовали отходу её от своего магистрального пути. Например, внедрение взятого с Запада партесного церковного пения остановило развитие прежнего русского музыкального строя. Даже великий Гоголь создавал литературные шедевры мирового значения якобы на русские темы, в действительности, не имевшие к русской жизни никакого отношения (см. об этом в Интернете мою работу «Николай Гоголь – гениальный украинский русскоязычный писатель»). Он противопоставлял холодный, жестокий, бесчеловечный Петербург и Россию Ноздрёвых, Собакевичей и прочих «мёртвых душ» (что вызывало тогда многочисленные протесты ряда представителей русской общественности) прекрасной Украине с её упоительными майскими ночами и могучим Днепром, до середины которого долетит редко какая птица. Он воспевал Русь как неудержимую «птицу-тройку», забывая, что бричка-то везёт прохиндея, «приобретателя» Чичикова. Русский идеал подвижника был Гоголю непонятен, и он нарисовал свой идеал – казака, который доблестно воюет, виртуозно орудует саблей и па¬лит из ружья, добывает богатство, чтобы тут же спустить его в ходе весёлой пьянки и гулянки. Венцом антирусского творчества украинцев стала поэзия Тараса Шевченко, пронизанная ненавистью к «москалям» и призывами к мести этим оккупантам и угнетателям, закабалившим ранее вольное казачество («…вставайте, кайданы порвите и вражою злою кровью волю окропите!»).
Но в ещё большей степени, чем в церковной жизни, стал заметен рост влияния малороссов в сфере государственной службы, особенно придворной. При этом не всегда малороссы попадали в высшие сферы российской государственности в силу своей более высокой, чем у русских, образованности. Порой их возвышение объяснялось игрой случая. Не могу отказать себе в удовольствии привести разительный пример этого.
Тайным мужем императрицы Елизаветы Петровны был малороссийский пастух Алексей Разумовский (Розум), попавший в Петербург в церковный хор и поразивший тогда ещё царевну приятным голосом и красотой. Как говорится в его биографии, в день восшествия Елизаветы на престол он был пожалован чином генерал-аншефа и высшими российскими орденами, а также несколькими тысячами душ крестьян». А его брат, посланный в Европу учиться в университетах, по возвращении стал президентом Академии наук, генерал-фельдмаршалом и гетманом Украины.
И после Разумовских немало украинцев сделало головокружительную карьеру на русской государственной службе. При Екатерине II фактически руководил внешней политикой Российской империи «русский государственный деятель, малороссийский дворянин казацко-старшинного происхождения» Александр Безбородко. Он стал графом и одним из самых влиятельных лиц при дворе. Будучи страстным поклонником женщин, он вёл разгульную и легкомысленную жизнь, несмотря на огромное богатство (только крепостных крестьян у него было более 45 тысяч), был вечно в долгах. За два года до смерти Безбородко был удостоен Павлом I высшего по тем временам ранга канцлера Российской империи и возведён в княжеское достоинство с титулом светлости.
Александр I в первые годы своего правления опирался на небольшой круг друзей, который стали называть «Негласным комитетом». Одним из четырёх его членов был Виктор Кочубей, правнук генерального писаря Кочубея, казнённого Мазепой, и племянник и воспитанник Александра Безбородко. Он стал графом, членом Государственного совета, а затем - первым министром внутренних дел Российской империи. А при Николае I Кочубей стал председателем Госсовета и Комитета министров и был возведён в княжеское достоинство, а в 1834 году он стал канцлером по внутренним делам.
Малороссы и их потомки занимали видные государственные должности до конца существования Российской империи. Малороссы стояли также у истоков зарождения русского светского искусства, особенно музыки и живописи. При Елизавете принятый в Придворную певческую капеллу в Петербурге украинец Дмитрий Бортнянский стал одним из основателей классической российской музыкальной традиции. Он был послан на учёбу в Италию, а после возвращения в Россию назначен учителем и директором Придворной певческой капеллы. До сих пор Бортнянский справедливо считается одним из самых славных украинских композиторов, гордостью и славой украинской культуры, которого знают не только на родине, но и во всем мире.
Сына казака Максим Березовский получил высшее образование в Киево-Могилянской академии. За исключительные вокальные данные был послан в Петербург, где стал солистом в Придворной певческой капелле великого князя Петра Фёдоровича. 9 лет жил в Италии, куда был направлен для совершенствования. Но был возвращён в Россию и зачислен на скромную должность в Придворную капеллу. Оскорбленный, униженный, терпя бедность, нужду и всяческие неудачи, Березовский заболел горячкой и в возрасте 32 лет скончался. Березовский — автор духовных концертов, являющихся выдающимися образцами мирового хорового искусства XVIII века. Особенно широко известен его концерт «Не отвержи мене во время старости».
Недолго блистал и Артемий Ведель — украинский композитор (автор многоголосной церковной музыки) и певец (тенор), умерший в 38 лет. Более всего прославился своими 29 пышными хоровыми концертами, которые исполняются и поныне.
Украинцы внесли и весомый вклад в становление светской русской живописи. Сын священника Дмитрий Левицкий учился, а позднее и преподавал в Академии Художеств. Показал себя первоклассным мастером парадного портрета. Вершиной творчества Левицкого — и всего русского портретного искусства XVIII века — стала серия портретов воспитанниц Смольного института благородных девиц. Серия «Смолянок» — шедевр мирового искусства. А на портрете Екатерины II она представлена величественной мудрой и просвещенной законодательницей. Художник также создал уникальную портретную галерею деятелей русской культуры. Владимир Боровиковский, сын казака из Миргорода, переехал в Петербург, где он приобрёл славу выдающегося портретиста.
«Украинцы чрезвычайно индивидуалистичны, - пишет украинский журналист Александр Кривенко. – Американские негры, китайцы, русские – мальчики, если сравнивать их с эгоизмом украинцев. Каждый украинец убеждён, что является самодостаточной личностью, остальные на порядок ниже» («НГ», 26.01.2000). Это не мешает им держаться на чужбине, в том числе и в России, некими кланами. Украинцы – хорошие хозяева («АиФ», № 32, 1997). Журналист Игорь Малашенко признаёт: «Даже такой близкий русским этнос, как украинцы, обладает совсем иной национальной психологией…. По своему этнопсихологическому складу украинцы более европейцы, чем русские, которым, в общем-то, чужд пафос собственного противопоставления другим этносам» («НГ», 21.11. 1991). Образованные украинцы в большинстве своём всегда были носителями прозападных воззрений. Они с момента вхождения Украины в состав России и до наших дней в большинстве своём сначала неосознанно, а затем и открыто стремились к отделению от империи и вхождению в ряды «цивилизованных стран», то есть государств Западной Европы. А Киев стал проводником западного влияния в России.
Гоголь к числу таких «цивилизованных малороссов» не принадлежал, Европу он повидал и уже предвидел её скорую духовную смерть (за исключением, может быть, любимой Италии, - см. его отрывок «Рим»). Он хотел единства Украины с Россией на украинской основе. В этом его отличие от своего современника Тараса Шевченко. Как отмечали критики, для Шевченко столица России Петербург – это этический полюс абсолютного зла, город-упырь, болотный Ад, противопоставляемый «городу на холмах» - Киеву-Иерусалиму. Гностически-манихейское отношение Шевченко к Российской империи как к носительнице метафизического зла в значительной степени будет определять ценностные ориентиры послешевченковского украинского национализма. (В действительности, как показал недавно погибший от рук украинских националистов замечательный украинский историк и писатель Олесь Бузина, Шевченко вовсе не был заклятым русофобом, долго жил в Петербурге и значительную часть своих произведений писал по-русски.) Однако именно в отношении к Петербургу как к городу-мороку, городу-призраку Гоголь с Шевченко сходны абсолютно.
Большинство украинских интеллигентов согласно с выводом Владимира Петрука, автора книги «Страна Великочудия» (так он называет Россию): «русские с украинцами только соседи, но ни в коем случае не родственники и тем более не братья». (Как видим, сходные высказывания современных украинских националистов возникли не на пустом месте, и стихи Анастасии Дмитрук «Никогда мы не будем братьями» выглядят стихотворным переложением давно уже высказанного.) Так же оно убеждено в том, что «Гоголь – прежде всего украинский писатель (тогда как украинка Анна Ахматова – совершенно русская)» («АиФ», № 32, 1997).
Специалисты отмечают, что близкие ко двору и ведающие просвещением русских украинцы того периода оказали большое и не всегда благотворное влияние на развитие русского языка, литературы и искусства. Перекосы, порождённые влиянием украинцев, в музыке пришлось выправлять Глинке и композиторам «могучей кучки», а в литературе - Ломоносову, Державину, Пушкину. И так во всём.
Разумеется, происходило и взаимное обогащение культур наших двух народов. В России, даже в простонародье, широкое распространение получили украинские песни. Учителя и ученики не раз менялись местами. Основоположник украинской национальной музыкальной школы Николай Лысенко учился в Лейпцигской консерватории. Там он понял, что важнее собирать, развивать и создавать украинскую музыку, чем копировать западных классиков. И всё же он счёл необходимым учиться в Петербургской консерватории. Многие русские композиторы (в том числе и Чайковский) черпали вдохновение и широко использовали украинские мелодии в своих произведениях. И в советский период русская и украинская культуры развивались параллельно, влияя друг на друга.
Но вот что интересно: по мере того, как малороссы включались в российскую элиту, государственная власть империи принимала всё более решительные меры по искоренению самого понятия «украинцы» и украинского языка (причём государственные служащие-украинцы проводили эту политику с большим рвением). Украинские историки составили целую энциклопедию материалов на этот счёт, многие её материалы есть в Интернете. Но украинский народ и здесь проявил необыкновенную стойкость и, несмотря на все гонения, упорно придерживался своего языка, развивал свою культуру. Вот где вполне оправдалось суждение: язык и народ – неразрывно связанные явления. А почему российская власть так преследовала украинский язык и культуру? Потому что опасалась, что украинский язык подогревает украинский национализм и сепаратизм. Империя требует единообразия, а отдельные народы со своими языками часто думают о независимости.
У нас часто говорят о тесных связях русского и украинского народов. Но беспристрастный взгляд на историю показывает, что до XX века эти связи не были столь уж тесными. В то же время игнорируются многовековые связи украинцев с Западной Европой. Украинские интеллектуалы часто получали образование в католических и протестантских учебных заведениях Европы. Для них свет, образованность, культура обхождения шли с Запада, а не с Востока, и Россия долго оставалась для них (а для многих остаётся и по сей день) варварской азиатской страной. Такое отношение (или его пережитки) всегда существовало в украинской элите, а не возникло за последние 25 лет.
Как писал Алексей Плотицын, Россия является отдельной цивилизацией, подобно исходно католической Европе, исламскому миру, Индии или Эфиопии. Этот мир (Россия) ощущал и определял сам себя через оппозицию и ненависть к «латинству», то есть к Европе. Даже отношение к «бесерменству» (исламскому миру) носило значительно более миролюбивый характер.
Эта цивилизация считала (да и продолжает считать), что несёт в себе некий свет и надежду для всего человечества, некий палладий – будь то православие, крестьянская община или марксизм-ленинизм. Содержание не так важно – важно противопоставление Западу. Понятно, что идеалы - Украина «цэ Европа» и Россия-Антиевропа несовместимы. Понятно и то, что украинская элита в основной своей массе должна относиться к России с ненавистью. И потому вечная освободительная борьба украинцев приобретает явные черты антирусской. Можно вспомнить хотя бы Котляревского, сочинившего, казалось бы, невинный пародийный бурлеск – переложение классической «Энеиды» на «малороссийский» манер. Но более-менее внимательный взгляд легко определит, кто скрывается под именем «греков», разрушителей великой вольной Трои, из которой сумел бежать Эней с горсткой сподвижников. (Потом этот Эней, как известно из преданий, станет родоначальником римлян, которые сполна возьмут у греков реванш! Имеющий уши да слышит.)
Но окончательно украинское национальное самосознание оформилось в личности Тараса Шевченко (как и русское того времени – в лице его старшего современника Пушкина), который прошёл через российскую выучку и солдатчину, но так и не принял в себя ничего москальского, доказав, что украинец может овладеть высотами мировой культуры и остаться украинцем. В этом – секрет его вечной популярности у соотечественников. Наверное, никакая другая книга в истории не оказала такого влияния на свой народ, даже, можно сказать, сформировала его, как «Кобзарь» Шевченко, проникнутый духом русофобии. Как уже отмечалось выше, для Шевченко столица России Петербург – это этический полюс абсолютного зла, город-упырь, болотный Ад, противопоставляемый Раю, «городу на холмах» - Киеву-Иерусалиму. Гностически-манихейское отношение Шевченко к Российской империи как к носительнице метафизического зла в значительной степени будет определять ценностные ориентиры послешевченковского украинского национализма.
Не стану останавливаться на принудительной русификации Украины при (особенно трёх последних) царях династии Романовых, которые вообще принципиально отрицали существование украинского народа и украинского языка, как и на других проявлениях угнетения украинцев в предреволюционной России. Отмечу лишь, что украинская элита, за немногими исключениями, изначально была нацелена на вхождение в «цивилизованный мир», в Европу, и смотрела на Россию глазами европейцев, то есть как на варварскую страну. То, что в советский период ей это приходилось скрывать, ныне проявилось открыто. Это не экономический, а цивилизационный выбор. И изменить это положение, соблазняя её экономическими выгодами, невозможно. Тут нужен совсем иной подход.
Но многие украинцы верят в успех своей национально-освободительной революции и в предстоящий расцвет своей Родины. Дескать, не без жертв, но победили Английская, Французская и многие другие революции. Ныне на Украине не модно вспоминать советский опыт. Но всё же те, кто постарше, могли бы сослаться на исторический прецедент. Дескать, в Гражданскую войну 1918 – 1922 годов наспех сколоченная и плохо оснащённая Красная Армия разгромила до зубов вооружённых белогвардейцев и помогавших им иностранных интервентов, а затем, в 1920-е годы, в разорённую, страдавшую от голода и холода Советскую Россию ехали люди разных профессий и различного социального положения со всех концов планеты, чтобы увидеть своими глазами, как строится Новый мир справедливости и равенства. Среди них были и ведущие интеллектуалы, и художники Запада, и некоторые из них оставили восторженные отзывы о трудовых подвигах рядовых тружеников и достижениях Страны Советов на поприще культуры. Но эта историческая аналогия явно хромает.
В Советской России был не только русский народ-государственник, но и элита, хотя не совсем ему адекватная, но всё же идейная и (чем дальше от Октябрьского переворота, тем в большей степени), не нацеленная на воровство. Ленин был величайшим революционным политиком в мире 1917 – 1921 годов. Да, он был фанатом мировой революции, а не российским государственником. В 1918 году он одобрил подписание с немцами чудовищного, похабного Брестского мира, уступив врагу территории от Пскова до Кавказа. А через год он (с согласия своего ближайшего окружения) выразил намерение принять «План Буллита», отправленного в Москву президентом США Вильсоном. По этому плану Россия должна была быть расчленена на 120 государств, причём Советская Страна сокращалась до Московской и Петроградской губерний плюс узкой полоски вдоль Волги до Каспийского моря. Он легко мог обещать передачу Камчатки Америке. (В последние годы появились солидные труды, основанные на подлинных фундаментальных документах, прежде замалчиваемых, освещающие эту сторону деятельности Ильича.) Но он поступал так не из личных корыстных побуждений, а рассчитывая на вдохновляющий пример Великого Октября, который послужит началом скорой мировой социалистической революции. Ему казалось, что достаточно иметь Москву с радиостанцией, через которую ленинцы могут вещать на весь мир, поднимая пролетариат всех стран на штурм капитала, и этого достаточно на короткое время до всеобщего выступления мирового пролетариата. А Советская Россия выдержит любые, самые похабные условия мира, навязанные ей мировым империализмом. Ленин пошёл на введение НЭПа и использовал его для восстановления рыночных (капиталистических) отношений в Советской России. Как личность, Ленин был далёк от идеала. Но никто не упрекнёт его в том, что он был вором или коррупционером. Ну, а о Сталине и его наркомах и говорить нечего. Если они имели служебные дачи и легковые автомобили, то такие, что не только нынешние олигархи, но и просто состоятельные дачники над такими «дворцами» и «тачками» просто посмеялись бы. Воровство казённых средств существовало, как и почти везде в мире. Но, как только его обнаруживали, виновных сурово карали. О зарубежных банковских счетах никто тогда и подумать не мог.
На Украине картина совершенно иная. Там не только народ лишён инстинкта государственности, но и элита устремлена прежде всего на личное обогащение, на деньги (и на очень большие деньги), а уже одно это лишает её способности адекватно оценивать происходящее в стране и мире и бескорыстно служить Отечеству. Ещё Аристотель различал аристократов, лучших людей, думающих о государстве, и олигархов, использующих ради личного обогащения любые методы, в том числе и сопряжённые с причинением вреда государству. Да, народ возмущается наглым разбазариванием олигархами и чиновниками государственного бюджета. Но это возмущение больше вызвано не тем, что разворована казна, а тем, что украденное досталось жулику, а не ему, возмущающемуся.
О характере нынешней украинской элиты красноречиво говорит полемика, развернувшаяся вокруг заявления, с которым уже в июне 2016 года выступил глава Донецкой областной гражданско-военной администрации Павел Жебривский. В нём он выразил уверенность в том, что Украина должна вернуть свои «исконные» земли. А к ним он отнёс Ростовскую, Брянскую, Курскую, Воронежскую области и Краснодарский край. Ибо в этих регионах живут люди с украинской ментальностью и «украинской сущностью». Тем самым возрождена концепция «большой Украины», сформулированная ещё первым председателем почившей в БозеЦентральной Рады Украинской народной республики Михаилом Грушевским. Но она уже тогда показала свою полную несостоятельность, поскольку принимала во внимание лишь так называемую «этничность» (язык, одежду, обычаи), но не учитывалось национальное самосознание. Но меня в данном случае интересует не это, а время, выбранное для столь экстравагантного заявления.
Украина потеряла Крым, теряет Донбасс, готовятся к отделению Галиция и Закарпатье, усиливаются пророссийские настроения в Одесской, Запорожской, Херсонской и других областях. Разваливается экономика, распадается армия, всевозможные добровольческие батальоны не подчиняются ни президенту, ни правительству, зато терроризируют население, на что даже вынуждена была обратить внимание ООН. Время ли сейчас для новых завоевательных походов (ясно, что добровольно Россия эти земли Украине не отдаст)?
Но эксперты, принявшие участие в дискуссии, убеждены, что Жебривский ни о каких походах и не думает. Его заявление - это заявка на предмет торга.Конечно, тут сказывалось и желание поддержать украинский национализм, который у многих граждан этой страны постепенно выветривается, подбодрить тех, кто теряет веру, внушить им, что Украина не только вернёт утраченные земли, но и приобретёт новые, хлебные и промышленно развитые, но это не главное. А главное - торг. Дескать, Украина выдвигает территориальные претензии к России и требует от неё уступок в политической или экономической сфере, будь это согласие на международный арбитраж по Крыму, согласие на ввод на линию разграничения войск ВСУ и ВСН и на российко-украинскую границу полицейских подразделений ОБСЕ или цена на газ). Пойдёт Россия на уступки (она много раз на них шла, почему бы не попробовать ещё раз), украинские националисты пообещают (пока) не требовать вернуть им Кубань. А взамен Россия будет содержать украинскую элиту, долгои вкусно её кормить. Часто говорят, что «украинская ментальность» в понимании националистов имеет преимущественно сельские корни. Это правда. Только не следует забывать, что она имеет корни и в мышлении элиты запорожского казачества - мастеров набегов, грабителей и мародёров. Не зря говорили, что польский шляхтич, промотавшийся в пух и прах, перед походом на запорожцев занимал злотые и надевал самый лучший свой наряд. Чтобы, если его убьют, победитель-запорожец, снимая с трупа дорогой наряд и, обшарив карманы, найдёт злотые и будет знать, что сражался не с безродным наёмником, а с благородным польским рыцарем. Элита запорожцев воспитывалась историей как перевёртыши, менявшие врагов и союзников в зависимости от складывавшейся на данный конкретный момент международной обстановки, и нередко вчерашний враг становился сегодня союзником, а вчерашний союзник - врагом. Вообще-то так поступали и государства более крупные, чем маленькая Сечь. Но обычно для такого изменения политической ориентации требуются годы, а казацкой элите приходилось прибегать к нему чуть ли не ежечасно.
В телевизионной передаче «Право голоса» на канале ТВЦ 11 июня 2016 года представитель Крыма Колесниченко упрекал украинскую элиту, гетманов и их окружение в том, что они никогда не руководствовались государственными соображениями, а всегда думали лишь о собственных выгодах, личном обогащении. Потому и казацкая старшина превращала рядовых казаков в работников в её имениях ещё до того, как Россия ввела на Украине крепостное право. Инстинкту государственности на Украине просто неоткуда было взяться. Поэтому я не очень верю в успех украинской революции.
Можно предполагать: если бы Украина вступила в союз с Россией, стала членом Таможенного союза, то она скоро заняла бы законно в этом сообществе второе место после Российской Федерации, как это было в СССР. Но, на мой взгляд, подобное развитие событий исключено ныне (и, по крайней мере, на ближайшие 30 – 50 лет). Ну, а если Украина не только потеряет Донбасс, но ещё и её оставшаяся часть распадётся на несколько государств или автономных районов, то всё изложенное выше приобретёт гораздо более мрачную окраску.
Всё это надо знать, чтобы понять глубинные истоки того, что ныне происходит на Украине. Но большинство россиян (и «низы», и «верхи») этого не знает и, кажется, знать не желает. И с таким «знанием» Россия пытается решать «Украинский вопрос»?
В заключение вернусь к самому началу данной работы. Исследованию татаро-монгольского ига у нас посвящены тысячи книг и статей, а о гораздо более продолжительном, 378-летнем, гнёте германцев над славянами Новгородско-Киевской Руси в течение всех последних 900 лет ни словом не обмолвился ни один историк, из-за чего вся картина развития нашей страны за период существования письменности остаётся искажённой (Если не считать того факта, что Василий Татищев считал мифом татаро-монгольское иго, зато ввёл термин «франко-германское иго».). Не пора ли положить конец этому историческому беспамятству?
Несмотря на все сложности в современных отношениях России и Украины и на многие отмеченные мной неблаговидные поступки украинцев, я люблю Украину и её культуру, её народ, порой бесшабашный, но голосистый, проникновенно поющий и виртуозно пляшущий и обладающий многими другими достоинствами, вечно борющийся, даже начинавший войны за свою свободу и независимость и никогда их не достигающий. При этом я весьма скептически отношусь к перспективам становления украинской государственности вне союза с Россией. А в союзе с ней метаниям, изменам и вероломству украинской верхушки был бы положен конец, а трудолюбивый украинский народ без этих возмущений мирно строил бы процветающую Родину.
Но моя любовь к Украине и убеждение в неизбежности и необходимости союза Украины и России основаны не на одних эмоциях и симпатиях. Мне представляются пророческими слова Гоголя, который писал своим московским друзьям: «Скажу вам одно слово насчёт того, какая у меня душа, хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком одарены Богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой — явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохоже одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характеров, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершенное в человечестве».
То есть, то самое «новое слово», которое, как ожидали русские классики-патриоты, должна была произнести Россию в интересах всего рода людского, по Гоголю, она могла сказать только после того, как объединятся лучшие черты русского и украинского национальных характеров. А это такая исторически важная задача, ради которой стоит потрудиться и нам, и нашим соседям-украинцам.
Но вопросу о том, что надо предпринять для восстановления, казалось бы, навеки разрушенного союза России и Украины, должна быть посвящена отдельная работа. ▲