Со дня образования ГКЧП прошло 20 лет, однако обычно его недооценивают, пренебрежительно называют «авантюрой», «бестолковым путчем» или «августовским фарсом». Кажется, мало кто представляет, что это событие могло бы иметь не просто всероссийское или всесоюзное, но и всемирное значение. Правильно оценить его невозможно вне связи с общим положением в стране и в мире, а также с предыдущими и последующими акциями советского руководства... К 1991 году разрушительный (а некоторые прямо говорили: вредительский) характер деятельности Горбачева уже стал ясен многим в партии и стране. Стали открыто звучать требования его отставки с постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента СССР. Наиболее ощутимы были последствия четырех его деяний.
Во-первых, создание при предприятиях так называемых кооперативов, которые, как правило, и состояли из руководителей этих предприятий. Эти «кооператоры» получили возможность переводить активы предприятий на счета кооперативов, оставляя самим предприятиям только долги. В итоге произошли массовое обескровливание предприятий, остановка их работы, увольнения работников, многомесячные задержки зарплаты работникам, зато баснословно обогатились новоявленные «кооператоры». Так появились первые «легальные советские миллионеры». Один из них, о котором сообщалось в печати, Артем Тарасов, заработал в месяц 3 миллиона рублей и заплатил с них партийные взносы в размере 90 тысяч рублей Для сравнения: тогда рядовой инженер или научный сотрудник получал 120 рублей в месяц. Впоследствии Тарасов написал книгу о своих подвигах, которая так и называлась: «Миллионер».
               Во-вторых, отмена монополии внешней торговли и разрешение предприятиям самостоятельно выходить на внешний рынок. Предприятиям стало выгодно пускать сырье не на изготовление плановой продукции (впрочем, и саму эту продукцию, если она пользовалась спросом), а на мировой рынок, часто по демпинговым ценам, лишь бы «заработать» таким образом вожделенную свободно конвертируемую валюту. А те предприятия, которые должны были бы получать эту плановую продукцию, но не получали ее, вынуждены были закупать ее на мировом рынке уже по ценам этого рынка. В итоге буквально за несколько месяцев, без формальной отмены плановой системы, последняя была фактически разрушена, и наступила полная дезорганизация производства по всей стране.
              В-третьих (и это было, пожалуй, особенно тяжелым ударом по населению, особенно по малообеспеченным слоям его), создание искусственной нехватки товаров первой необходимости, прежде всего продуктов питания в Москве и других крупных городах (так часто показываемая в СМИ картина «пустых полок в магазинах», очередей, талонов, пайков). Такого положения в стране не могло быть по определению. В 1990 году в СССР был получен неплохой урожай, и продовольствия на год должно было хватить для нормального снабжения населения при всех условиях. Кроме того, в стране имелись солидные запасы всего необходимого в так называемых стратегических запасах, которых должно было в критической ситуации хватить на несколько лет. (Куда девались эти запасы – это тема для будущих исследователей или, скорее, следователей.) Недавно опубликованные материалы о деятельности Межрегиональной депутатской группы свидетельствуют, что некоторые видные ее члены разрабатывали планы, как сорвать подвоз продовольствия в столицу, чтобы вызвать там массовое недовольство, на волне которого можно было бы свергнуть Советскую власть. Едва ли не из всех областных городов в центр шли панические телеграммы о том, что запасов муки осталось на три дня. А в это же время экспорт продуктов питания (не столько государством, сколько частными фирмами) неуклонно рос, а все «блошиные рынки» Европы были заполнены продукцией из СССР – от тканей и мыла до детских книжек.и телевизоров. Дело в том, что в СССР производство социально значимых товаров дотировалось, и они были дешевыми. Спекулянты скупали их вагонами и продавали на Запад хотя и по демпинговым ценам (чтобы получить деньги скорее), но с достаточной прибылью, и притом в валюте.
               В-четвертых, в разных концах страны, были развязаны межнациональные и социальные конфликты. Уже лилась (особенно в ряде национальных республик) кровь ни в чем не повинных людей. Это способствовало росту националистических и сепаратистских настроений. Все союзные республики представляли в правительство расчеты, «неопровержимо» доказывающие, что национальный доход, производимый на их территории, уходил соседям. Каждая республика доказывала, что она «кормит» другие, оказывает им помощь, а сама таковую не получает. Отсюда резонно следовал вывод: если данная республика выйдет из СССР, то сможет жить гораздо богаче, чем в составе Союза. Устраивались и диверсионные акты (взрыв газопровода в момент прохождения двух пассажирских поездов, шедших навстречу друг другу, катастрофа теплохода «Александр Суворов», на котором отправились на отдых по Волге сотрудники КГБ с семьями и пр.). Начались забастовки горняков в нескольких угольных бассейнах. Всеми средствами нагнеталась напряженность в обществе, создавалась обстановка смуты и неуверенности в завтрашнем дне.
Не оставалось тайной для многих в стране то, что Горбачев был тесно связан с главами государств – потенциальных противников СССР, вел секретные переговоры с Тэтчер и Рейганом (особенно доверительными были его переговоры с Рейганом во время их встречи на Мальте), а также с вдохновителем многих антисоветских акций Папой Римским. Советских людей раздражало то, что высший руководитель СССР, терявший популярность в собственной стране, становился все более «своим» на Западе, его именовали и «лучшим немцем», и «человеком года. В глазах многих, вызывающе вела себя супруга президента, которая, не занимая никаких государственных должностей, вмешивалась в решение важных вопросов жизни страны. Она была главным консультантом генсека (он сам говорил, что его семья – это домашняя парторганизация, где Раиса Максимовна – секретарь). Будучи в Лондоне вместе со своим супругом, она вместо традиционного посещения могилы Маркса предпочла поход по магазинам одежды и обуви. Особенно ненавидели ее многие женщины за то, что она за границей совершала умопомрачительные покупки в самых модных магазинах, демонстрируя «серым советским домохозяйкам» образцы европейского стиля жизни свободной и обеспеченной дамы.
Горбачев чувствовал, что власть ускользает из его рук, и опасался, что ему не хватит времени, чтобы довершить разрушение страны. И перед ним встали две срочные задачи: - оттянуть свой крах, а для этого выявить недовольных его курсом среди руководителей союзного и регионального уровня и нейтрализовать их; - передать дело разрушения заботливо выращенному преемнику. И все это надо было сделать чужими руками, чтобы сам он, как всегда, оказался к этим преступлениям непричастным.
Момент, когда тут надо сделать решающий шаг, нельзя было определить заранее, требовалось постоянно отслеживать ситуацию. И вот он настал: предполагалось подписание нового Союзного договора, который заменил бы Договор о создании СССР, подписанный в 1922 году. Против нового договора, как знал Горбачев, были настроены почти все члены высшего союзного руководства. Удивляться тут нечему: президент предлагал уравнять автономные республики в правах с союзными, что превратило бы СССР в конгломерат из нескольких десятков почти независимых республик. А это делало бы распад Союза в скором времени неизбежным. Но и в таком виде не все республики были согласны подписать новый договор. К тому же Горбачев намеревался полностью сменить состав союзного руководства, что тоже вряд ли могло понравиться тем государственным деятелям, кого предполагалось без их согласия отправить на пенсию.
Несмотря на нерешенность острейших проблем, Горбачев решил отправиться 3 августа в краткосрочный отпуск, предварительно обсудив с теми, кто оставался «у руля», разные варианты действий по преодолению нарастающих трудностей в экономике, в том числе и введение чрезвычайного положения. Как всегда, заболтав проблему, он прямого указания своему окружению не дал. И уехал, предоставив остающимся, по сути, свободу действий. Вот это и есть исходный пункт разыгравшейся трагедии.
При описании дальнейших событий я использовал данные разных источников, но наиболее ценным из них считаю книгу генерала Николая Леонова «Крестный путь России. 1991 – 2000» (М., 2003), поскольку он в то время занимал пост начальника Аналитического отдела КГБ СССР и мог оценивать происходившее со знанием дела.
РОЛЬ «ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ФАКТОРА»
Казалось бы, будущие «путчисты» получили все, что нужно, для спасения страны. У них в руках все рычаги власти. Было и согласие Горбачева на проведение необходимых мер, в числе которых при нем обсуждалась и возможность введения чрезвычайного положения в стране. Еще в декабре 1990 года председатель КГБ СССР В.Крючков поручил ответственным работникам КГБ осуществить проработку возможных первичных мер по стабилизации обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения. Последний председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов в интервью российским СМИ сообщал, что ГКЧП был создан на совещании у Горбачева 28 марта 1991 года. Геннадий Янаев неоднократно заявлял, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева.
Как писал Леонов, «… тогда в головах оставшихся в Москве руководителей КПСС и правительства с огромным опозданием родилась мысль, что с Горбачевым невозможно ни искать, ни тем более выстраивать какой-либо путь выхода из затягивающейся петли кризиса» (Указ. соч. С. 13). Но если родилась такая мысль, то надлежало и действовать, показав всей стране антинародный, разрушительный характер деятельности Горбачева, и это сразу же обеспечило бы новому руководству поддержку подавляющего большинства населения. Однако вот тут и сыграл свою роковую роль «человеческий фактор».
Я обращался к экспертам, заслуживающим доверия, с вопросом: что должен был бы сделать руководитель (или руководящий орган), поставленный перед чрезвычайной ситуацией? Ответы были на редкость единодушными: - закрыть государственную границу, чтобы внутренние враги знали, что в случае открытого их выступления оно будет подавлено, а бежать им будет некуда; - привести Вооруженные силы в состояние «готовности номер один», чтобы ни у кого за рубежом не возникло соблазна вмешаться в наши внутренние дела; - интернировать несколько десятков наиболее видных потенциальных противников советского строя; - обратиться к народу с обращением, в котором указывалось бы на опасность выступления оппозиции, стремящейся к реставрации капитализма в СССР, которая привела бы к утрате социальных завоеваний и порабощению людей труда и т.д. Но ничего подобного не было сделано «путчистами», чего, впрочем, и следовало ожидать.
Поскольку Горбачев не только не стремился укреплять мощь СССР, а, напротив, видел свою цель в разрушении Союза, то он и подобрал на ключевые посты в партии и государстве людей, не блиставших ни дарованиями, ни организационными способностями. Это было для него также и дополнительной гарантией того, что никто из ближайшего окружения не покусится на его власть. Занимавшие высшие посты в партии и в государстве были люди среднего уровня, в меру честные и достойные советские люди, вошедшие в состав руководства в основном в период правления Горбачева. Премьер-министр В.Павлов, например, прежде был министром финансов, он выполнял, выезжая в Западную Европу, весьма щекотливые тайные задания Горбачева (о которых не знал даже всеведущий КГБ) по экономической интеграции СССР и Запада. И другие высшие руководители прошли школу номенклатурной карьеры и привыкли принимать решения келейно, не обращаясь к «низам». Может быть, из членов будущего ГКЧП не входили в высшую номенклатуру В.Стародубцев - председатель передового колхоза и председатель Крестьянского союза, да А.Тизяков – президент Асcоциации государственных предприятий и объединений. Но ни тот, ни другой не были политическими деятелями. И уж совсем бесцветной фигурой был вице-президент СССР Г.Янаев, которого Горбачев, видимо, из-за этого и сделал своим заместителем.
Эти люди видели, что страна катится в пропасть, но им казалось, что все можно поправить, поменяв руководство партии и государства и проведя косметические преобразования в экономике и в обществе. К тому же они подходили к оценке ситуации с устарелыми представлениями. Ведь основа экономики была крепкой. СССР до начала «перестройки» неуклонно наращивал свою экономическую и военную мощь. Он по объему выплавки стали, производства цемента и пр. показателям, важным в 1950-е годы, превосходил США не на несколько процентов, а в разы. Так что чего волноваться-то?. «Путчисты» видели, что в мире развертывался новый этап научно-технической революции, для которого было характерным преимущественное развитие информационных технологий, биотехнологии и других новейших отраслей. Но они не понимали значения этого нового этапа, а потому их не тревожило то, что СССР как раз по этим важнейшим направлениям уже безнадежно отставал от США. Один из наибольших авторитетов в области исследований постиндустриального общества профессор Мануэль Кастельс, которого приглашали в нашу страну для консультаций, отмечал, что это отставание возникло как раз по вине союзного руководства. Например, в разработке электронно-вычислительных машин СССР в целом много лет шел на одном уровне с США. Однако затем, когда США сделали очередной рывок и вырвались вперед, у нас было принято решение не форсировать отечественные разработки, а копировать американские образцы. Но копирование зарубежной техники неизбежно ведет к отставанию своей страны, и на нем мировым лидером никогда не стать.
17 августа В.Крючков собрал своих единомышленников, и они, после часового совещания, проходившего сумбурно, без определенной повестки дня, приняли решение направить в Форос к Горбачеву делегацию. В ее состав входили О.Бакланов (заместитель Горбачева по Совету обороны), В.Болдин (заведующий общим отделом ЦК КПСС), В.Варенников (командующий сухопутными войсками Министерства обороны) и О.Шеин (временно оставленный руководителем КПСС). Делегация должна была проинформировать Горбачева об ухудшении ситуации в стране и получить его официальное согласие на объявление в стране чрезвычайного положения. Если же Горбачев такого согласия не даст, просить его временно передать свои полномочия Янаеву и молчаливо согласиться с мерами, принимаемыми в условиях чрезвычайного положения.
Узнав о появлении в Форосе делегации, Горбачев впал в состоянии паники. Он боялся, что приехали уведомить его о снятии со всех постов и, возможно, об аресте. Но, прикинув, на какие внутренние и внешние силы он мог бы опереться, после часа раздумий и совещания с женой решил бороться до конца. Отвергнув все предложения делегации, он в то же время не задержал ее, но не стал звонить и Янаеву (связь в то время еще работала) и не захотел вылететь в Москву (личный самолет ожидал его на ближайшем аэродроме). То есть, он выбрал обычную для него тактику: «вы делайте, а я подожду в сторонке, получится – я с вами, нет – я ваш противник и не в курсе дела».
В связи с этим руководители страны, оставшиеся в Москве, создали ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), к которому переходила вся полнота власти в стране. Членами его стали О.Бакланов, В.Крючков, В.Павлов, Б.Пуго (министр внутренних дел СССР), В.Стародубцев, А.Тизяков, Д.Язов (министр обороны СССР) и Г.Янаев. Последний подписал указ о своем вступлении в должность исполняющего обязанности президента СССР, якобы в связи с болезнью Горбачева, хотя никаких документов, подтверждающих ее, не было. Комитет должен иметь руководителя, но никто из участников не соглашался быть председателем ГКЧП и взять на себя полноту ответственности. А ведь в чрезвычайной ситуации в стране кто-то должен был стать временным диктатором.
По воспоминаниям бывшего заместителя министра обороны В.Ачалова, «целый вечер 18 августа в кабинете… шел какой-то словесный базар, трудно было разобраться, кто и что здесь решает. Не видно было среди присутствующих государственных мужей…» Было даже кем-то сказано, что, может быть, и не надо ничего делать, а все оставить как есть до возвращения Горбачева, ведь ждать-то было всего два дня, потому что на 20 августа было назначено подписание нового Союзного договора. Но эти ожидания остудил В.Болдин, который хорошо знал Горбачева как человека мстительного, и предупредил, что никому пощады не будет.
ГКЧП объявил о введении в стране чрезвычайного положения с 4 часов утра 19 августа. Он также обратился с воззванием к народу, где оценивал общие настроения в стране как весьма скептические по отношению к новому политическому курсу. А это был курс на демонтаж сильно централизованной федеративной структуры управления страной, однопартийной политической системы и государственного регулирования экономики. В воззвании порицались негативные явления, которые новый курс, по мнению составителей, вызвал к жизни, как то спекуляцию и теневую экономику, провозглашалось, что «развитие страны не может строиться на падении жизненного уровня населения». ГКЧП обещал жесткое наведение порядка в стране и решение основных экономических проблем, не упоминая, правда, о конкретных мерах.
Не того ждал от новой власти народ. Не было сказано, что речь идет о жизни и смерти Советского государства, о намерении выросшей советской буржуазии ликвидировать социалистический строй и установить в стране капитализм. А без такой политической оценки происходящего народ, хотя пассивно и был настроен благожелательно к ГКЧП (о чем свидетельствовали тысячи индивидуальных и коллективных обращений со всех концов страны), все же относился к происходящему в Москве как к борьбе разных группировок внутри власти, непосредственно его не касающейся.
Лично я в дни чрезвычайного положения находился в больнице, в одиночной палате кардиологического отделения. Утром 19 августа медсестра принесла завтрак, но ничего не сказала о происходящем в городе. Я ожидал, что через полчаса начнется обычный обход больных врачами. Но прошел час, затем другой, а врачи так и не приходили. Где-то уже за полдень ко мне приехали два мои заместителя по Союзу духовного возрождения Отечества, председателем которого я был избран двумя годами ранее, и рассказали о сложившейся ситуации. Мы тут же решили направить телеграмму в поддержку ГКЧП, в которой кратко изложили наше понимание, что новая власть должна была бы сделать в первую очередь. Хотя мне не рекомендовалось выходить из палаты, я, распрощавшись с друзьями, кое-как добрался до холла, где стоял телевизор, и в дальнейшем старался следить за развитием событий.
По приказу Язова в Москву были введены войска – танковая и мотострелковая дивизии, а также десантники - для охраны Центрального телеграфа, телецентра в Останкино, радиостанции, ТЭЦ и других объектов, которым никто и не угрожал. (Видимо, «путчистов» подвело равнение на Октябрьскую революцию.) Войска вошли в город и встали, не зная, что делать дальше. Было дано указание о переподчинении местной власти назначенным ГКЧП военным комендантам, о введении жесткой цензуры в СМИ и запрете ряда из них, об отмене ряда конституционных прав и свобод граждан. Временно приостанавливалась деятельность политических партий и общественных движений, запрещалось проведение митингов, уличных шествий, демонстраций, а также забастовок. Издание некоторых оппозиционных газет было приостановлено. Однако никто выполнение этих указаний не контролировал, и они в основном остались на бумаге. Ничего не было сделано для пропагандистского обеспечения мер ГКЧП, центральное телевидение 19 августа показывало балет «Лебединое озеро». Было высказано намерение созвать 26 августа Верховный Совет СССР, который должен был бы санкционировать задним числом меры, принятые ГКЧП.
Сколь бы недальновидными ни были члены ГКЧП, они понимали, что им будут противостоять мощные силы в лице «новой буржуазии» и выражающей ее интересы «демократической» оппозиции, и прежде всего президента РСФСР Ельцина. Как раз в тот день Ельцин возвращался в Москву из Казахстана, и его легко можно было бы интернировать. Никакого плана проведения и обеспечения репрессий не было, равно не существовало и согласованного плана использования вооруженных сил для обеспечения чрезвычайного положения. Даже телефоны возможных политических оппонентов не были отключены. Оставались открытыми все аэропорты страны, как и ее границы. Все это вызывало недоумение: ведь когда в Польше вводилось чрезвычайное положение, КГБ СССР, помогавший польским коллегам, действовал весьма компетентно. И вдруг в своей собственной стране проявить такую неумелость!
Единственное, чем еще смогли гекачеписты омрачить жизнь Горбачева, так это отключением всех видов связи с Форосом с вечера 18 августа. Вот тут Горбачев уже всерьез испугался. Он мог вспомнить судьбу румынских руководителей супругов Чаушеску. Возможно, ожидал, что с минуты на минуту приедет бронеавтомобиль и увезет его… Сам он от страха потом отошел, но его супруга, кажется, именно с этого момента сдала, и давняя ее болезнь стала быстро прогрессировать, пока не привела к печальному исходу.
Натерпелся тогда страху и Ельцин, ожидавший ареста. Но когда он поехал на машине с мигалкой с дачи в Москву, в Белый дом, и увидел, что идущие танки уступают дорогу, а офицеры отдают ему честь, он воодушевился и стал готовиться к тому, чтобы, используя сложившуюся ситуацию, захватить высшую власть в стране.
Увидев, что принятые ими меры не только не дали ожидавшегося эффекта, но и сыграли против их планов, путчисты впали в депрессию. Павлов перепил настолько, что потерял сознание в своем кабинете, и его увезли на дачу, где врачи поставили ему диагноз: «гипертонический криз». Янаев также переборщил с горячительными напитками, и «демократические» СМИ удачно показали в репортаже с пресс-конференции ГКЧП его руки, дрожащие то ли от страха, то ли от пьянки, то ли от того и другого сразу. Страна, увидевшая эту жалкую пресс-конференцию, отшатнулась от «путчистов», наглядно показавших, что они не способны руководить страной.
«Путч» 19 августа совпал с великим (одним из «двунадесятых») православным праздником – днем Преображения Господня. Высшая иерархия Церкви заняла резко отрицательную позицию по отношению к «путчистам». Обычно в храмах возносились моления «о богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея». А в этот день священнослужители получили указание молиться «о богохранимой стране нашей, воинстве и народе ея». Церковь отказала ГКЧП в благословении и поддержке.
В то время, как путчисты впадали в депрессию и не знали, что делать дальше, оппозиция во главе с Ельциным перешла в наступление. В ее распоряжении были неограниченные денежные ресурсы новой буржуазии. О «героической защите Белого дома», «стоянии на баррикадах» столько рассказано, что касаться этой мерзости у меня нет никакого желания. Отмечу лишь, что некоторые «демократы» не остановились бы перед самыми чудовищными мерами. Так, командующий Военно-воздушными силами Шапошников предлагал разбомбить Кремль, где якобы засели «путчисты».
Первым решил покаяться перед Горбачевым Язов. Он, несмотря на уговоры коллег по ГКЧП, приказал вывести войска из Москвы в места их постоянной дислокации. И всем «путчистам» (кроме застрелившегося – или застреленного - Пуго) не оставалось ничего другого, как отправиться в Форос и капитулировать перед Горбачевым. Их ждала тюрьма, должен был состояться суд, но на нем могла бы стать известной всему миру крайне неприглядная история закулисной борьбы за власть, и по рекомендации Ельцина Государственная дума амнистировала государственных преступников.
Хотя Горбачев, вернувшийся из Фороса, сдавал Ельцину одну позицию в верховной власти за другой, он успел снять со своих постов союзных министров и секретарей обкомов партии, выражавших в той или иной форме поддержку ГКЧП. Его это не спасло, но еще ряд видных государственников был отправлен на пенсию и исключен из дальнейшей политической борьбы.
Закончу этот раздел еще одной цитатой из книги Николая Леонова. Перечислив имена ряда советских людей, которые добровольно ушли из жизни (маршал Ахромеев, поэтесса Юлия Друнина и др.), Леонов завершает свой рассказ:
«Ушедшие по своей воле в мир иной люди понимали, что закончившиеся события являются красной разделительной полосой в судьбе страны, за которой начнется иная, разрушительная жизнь. В ней не останется камня на камне от прежнего уклада, к которому они привыкли за последние 70 с лишним лет. Однако подавляющее большинство населения страны не понимало, какая громадная ставка была на кону в эти августовские дни. Эти события были бескровными и прошли при пассивном, созерцательном отношении со стороны большинства, потому что люди относились к ним, как к вульгарной борьбе за власть. Ведь и та и другая сторона уже давно признали себя сторонниками многоукладности в экономике, многопартийности в политике, свободы слова. Обе стороны не отказывались от социализма как общественной системы, от Советского Союза как государственной формы. Ни в одном из документов, выпущенных в дни «путча» в Белом доме или в Кремле, не говорилось о классовом, социально-экономическом содержании политического конфликта. Внешне все крутилось вокруг вопроса о подписании Союзного договора и разделении властных полномочий между Кремлем и Белым домом. Эти заботы не в состоянии поднять на активную борьбу действительно широкие массы народа». (Цит. соч. С. 36.)
Да, с одной стороны, советские люди проявили некий политический инфантилизм. В самом деле, вернувшийся из Фороса Горбачев оставался президентом Союза Советских Социалистических Республик, а Ельцин был президентом Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Так чего же нам опасаться, если мы будем жить по законам рыночной экономики, но при социализме? Простые люди не знали, что последует за обещанными оппозицией рыночными преобразованиями. Они считали, что блага, предоставляемые советским строем и ставшие для них привычными, чуть ли не естественными, данными природой, у них останутся. Никто не отнимет бесплатного образования и здравоохранения, права на труд, практически бесплатного жилья и пр. А ко всему этому добавятся еще бОльшие блага, которые принесут рыночная экономика, конкуренция, обязательно ведущая к снижению цен. Но, с другой стороны, простые люди раньше, чем партийные боссы, почувствовали мертвечину официальной марксистской идеологии и не встали на защиту «путчистов», в которых видели воплощение консервативного начала, тогда как оппозиция преподносила себя как реформаторов. К сожалению, Советская власть настолько прочно срослась с марксистской идеологией, что, отвращаясь от марксизма, массы позволили диссидентам свалить и советский строй.
Хотя «путч» совпал с праздником Преображения Господня, преображения СССР и России не получилось. Не те были «преображенцы», они совсем не были преобразователями. Не по Сеньке оказалась шапка.
Создавая ГКЧП, эти деятели полагали, что это – последний шанс спасти СССР и, возможно, социализм. Но они не спасли ни страну, ни советский строй. А ликвидация советского строя, случившаяся после «путча», уже была проигрышем сил прогресса в мировом масштабе, о чем ниже еще будет кратко сказано.
В стране начался такой откат от достигнутых высот, такой социальный регресс, равного которому, видимо, не знала мировая история.
ПОСЛЕАВГУСТОВСКАЯ СМУТА
Победившая буржуазия торжествовала. Горбачев лишался одних своих полномочий за другими. Отнятое у него забирал нахрапистый Ельцин. Указ о роспуске КПСС послужил сигналом для захвата победителями первых трофеев – партийного имущества: административных зданий, учебных заведений, издательств, типографий, домов отдыха, служебных дач и т.д. Коммунисты и сотрудники КГБ становились жертвами гонений. Впрочем, «демократической» чистке подверглись и армия, министерства и ведомства, СМИ и пр.
В других союзных республиках первые секретари ЦК компартий также становились президентами. Они все меньше считались с Центром, с общесоюзными властями. СССР фактически распадался на глазах. В августе прибалтийские республики, Украина, Белоруссия и Азербайджан заявили о своей государственной независимости 1 декабря на Украине был проведен референдум, в ходе которого подавляющее большинство голосовавших высказались за полную независимость республики и, следовательно, за ее выход из СССР. Наконец, Ельцин, Кравчук и Шушкевич, тайно собравшись в Беловежской Пуще, подписали документ об упразднении СССР и создании Содружества Славянских Государств. Лишь после протестов Назарбаева и других руководителей прежних союзных республик в Алма-Ате было оформлено Содружество Независимых Государств (СНГ), существующее и поныне. Как признает Владимир Путин, СНГ не было объединением прежних союзных республик СССР, оно стало формой их цивилизованного их развода.
Ельцин, Кравчук и Шушкевич, задумавшие государственный переворот, собирались в страхе, опасаясь ареста, потому и выбрали место встречи у самой границы СССР. Подписав свой антинародный документ, они первым делом позвонили президенту США Бушу-старшему и доложили ему о крахе главного геополитического соперника Америки – СССР. Они рассчитывали, что Буш будет преисполнен радости, услышав эту весть, а он прежде всего испугался. Ведь в мире могли появиться еще три ядерные державы, между которыми вполне вероятны военные конфликты. Эту головную боль ему удалось снять лишь впоследствии, когда Украина, Белоруссия и Казахстан согласились передать свое ядерное оружие России, а последняя подписала договор, по которому обязалась уничтожить самые грозные виды ракетно-ядерного оружия, которые наводили страх на стираны Запада. 25 декабря Горбачев официально сложил с себя полномочия президента СССР. Советский Союз не только формально, но и юридически перестал существовать.
Владимир Путин назвал распад СССР «величайшей геополитической катастрофой XX века» (потом он, чтобы его не заподозрили в симпатиях к советскому строю) уточнил, что имеет в виду гуманитарную сторону проблемы. Думается, Путин ошибся. Величайшую геополитическую катастрофу реакционные силы России при поддержке самых реакционных кругов Запада учинили позднее, в правление Ельцина, в 1991 – 1993 годы, о чем кратко будет сказано ниже.
Часто спрашивают: почему Горбачев не приказал арестовать беловежских заговорщиков? Да потому, что Ельцин выполнял его план расчленения СССР. Горбачев вытащил Ельцина из Свердловска, где тот возглавлял обком партии, ввел его (пока в качестве кандидата) в Политбюро ЦК КПСС и рекомендовал избрать первым секретарем Московского городского комитета партии. Он знал, что Ельцин способен только к разрушению, но не к созиданию, и поощрял устроенную новым руководителем столичной парторганизации «чистку» руководящих кадров, зная, что тот на этом сломает себе шею. Горбачев в 1987 году искусно подталкивал Ельцина к критическому (хотя и бессвязному) выступлению на Пленуме ЦК КПСС, после чего на этого «смельчака» обрушились все участники высокого форума. Ельцина вывели из Политбюро, а затем устроили головомойку на пленуме МГК перед тем, как снять его с поста первого секретаря. Ельцина довели до того, что он вскрыл себе вены, но заботливо спасли его. Все это должно было породить у Ельцина ненависть и презрение к коммунистам (он, сын и внук репрессированных кулаков, втайне и так ненавидел партийцев, но вынужден был карьеры ради скрывать эти свои чувства). Ельцина не отправили на пенсию, не послали на низовую партийную работу, а назначили заместителем Госстроя СССР в ранге союзного министра, не обременяя никакими обязанностями (он сам признавался, что за целый день к нему не приходил ни один чиновник, чтобы подписать хоть какую-нибудь бумагу). Ему аккуратно и дозировано давали возможность выступить сначала перед зарубежными, а уж потом перед российскими журналистами, и его интервью сразу же подхватывались СМИ на Западе. Горбачев говорил Ельцину, что больше никогда не пустит Ельцина в политику, а между тем сам взращивал своего преемника, позволяя ему делать различные популистские заявления. Так Ельцин при помощи Горбачева стал председателем Верховного Совета, а затем и президентом РСФСР. Ельцин яростно боролся с Горбачевым, мстил ему за перенесенные унижения, не подозревая, что был лишь пешкой в его руках. Было ли у Горбачева задание извне передать дело разрушения СССР преемнику или же просто ему не хватило времени для выполнения этого плана самостоятельно, знает только он или еще немногие посвященные. Настоящая политика ведь всегда проводится совсем не так, как видится общественностью.
Горбачев ушел, по видимости, посрамленным, проигравшим схватку за власть, тогда как на деле он мог считать себя триумфатором. Он не только довел дело разрушения до предела, но и обеспечил продолжение его работы преемником, и притом так, что никто об этом не догадывается, помня публичные схватки его с Ельциным.
Это в наших глазах, в глазах советских людей, а также и более молодых патриотов-государственников, Горбачев – воплощение предательства. Для него, по его собственному признанию, еще в юности поставившему целью сокрушение коммунизма, жизнь прошла успешно, цель достигнута. Историки еще долго будут пытаться разгадать, как этому не очень умному и не очень образованному человеку, делавшему карьеру в глухой провинции, болтливому, безответственному, лицемерному удалось обмануть всех. Обмануть кадровиков, изучавших всевозможные анкеты, чекистов, не верящих никому, соседей, сослуживцев, членов партии, в конце концов – весь советский народ и пробраться на вершину власти в Советской стране. Редкий тайный агент или диверсант, получивший задание вжиться в чужой стране и ждать часа, когда ему придется выполнить задание, ради которого он годы притворялся там лояльным гражданином, мог столь успешно маскироваться и победить.
ПУТЬ К КРУПНЕЙШЕЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЕ
И вот, еще до распада СССР, 28 ноября Ельцин выступил с программным заявлением перед депутатами Верховного Совета, объявив, что делает выбор в пользу радикальных экономических реформ либерального характера. Страна пойдет по пути рыночной экономики. За этими словами скрывалось объявление курса на восстановление капитализма в России. «Рыночная экономика» – это щадящие слова вместо грозного слова «капитализм», о котором было решено вообще не упоминать, чтобы не травмировать общественное сознание. (Замечу, что и до сих пор ни Путин, ни Медведев не говорят, что в России победил капитализм, как и о том, какой же общественно-политический строй мы хотим создать.)
Разбирать деяния либералов в период от «путча» до ликвидации советского строя не входит в задачу данной статьи, но краткие итоги этого процесса надо охарактеризовать, хотя я тут вряд ли открою что-то новое.
Россия ныне – колониальная страна, сырьевой придаток Запада, а теперь еще и Востока. Это страна без собственной промышленности, способной производить высокотехнологичную продукцию, конкурентоспособную на мировом рынке. Вводимые в строй новые прокатные станы и цементные заводы, в чем служащие власти публицисты склонны видеть начатки новой индустриализации, не меняют этой безрадостной картины, потому что все это современное оборудование импортное, работает по импортным технологиям, и сами предприятия по большей части находятся в иностранной юрисдикции и принадлежат «зарубежным инвесторам». Иначе говоря, это типичная колониальная индустриализация, при которой иностранный капитал зарабатывает прибыль, используя российские территорию, природные ресурсы и дешевую рабочую силу. Нет у нас и развитого сельского хозяйства, объем сельскохозяйственного производства, особенно в части животноводства, еще далек от советского уровня 1990 года, и более половины потребляемого продовольствия завозится из-за границы. Вводимые иногда в строй новые животноводческие комплексы, чем нас радует власть, тоже оснащены импортным оборудованием. Да и большинство крупных предприятий аграрно-промышленного комплекса только по названиям российские, а на деле принадлежат иностранному капиталу. Да и российские олигархи открыто признают, что Россия для них – только место извлечения прибыли, а жизнь для них – на Западе. Разрушены и окончательно добиваются отечественные наука, образование и здравоохранение, Вооруженные силы, после того как Россия согласилась ликвидировать свое самое опасное для Запада ракетно-ядерное оружие, небоеспособны. Наглядным свидетельством тому может послужить парад Балтийского флота, который принимал в городе Балтийске президент Медведев. Значительная часть судов, участвовавших в параде, как признал президент, устарела. (Что же говорить о тех судах, которые до участия в параде не были допущены!) Единственным судном, которое порадовало зрителей, был новый корвет, построенный по самым современным технологиям. Это «яркая заплата на нищем рубище». Страна живет по рабовладельческому Трудовому кодексу, которые бизнес и власть намерены еще более ужесточить. Телевидение целиком ориентировано на Запад, так же, как и воспитываемая им молодежь. Ужасно видеть тысячные толпы молодых людей, с восторгом принимающих безголосых звезд попсы и, подняв руки вверх, хлопающих в ладоши и кричащих «Вау!», будто они прошли стажировку в каком-нибудь отсталом африканском племени.
Самое трагическое во всем этом – то, что с ликвидацией советского строя устранена альтернатива тому паразитическому образу жизни, который характерен для современного неокорпоративного капиталистического Запада, по мнению авторитетных аналитиков, неумолимо идущего к фашизму (не к нацизму!) Эта альтернатива могла бы сохраниться, если бы ГКЧП образовали люди иного, бойцовского и патриотического склада. Но этого не произошло, и в этом – всемирное значение провала ГКЧП.
А могла ли вообще быть достигнута цель, поставленная ГКЧП – сохранение СССР как целого?
МОГ ЛИ СССР БЫТЬ СОХРАНЕН ЦЕЛИКОМ?
Я – русский советский человек, сторонник подлинно народного русского советского строя (при всех недостатках его существовавшей до 1991 года формы). Я скорблю о расчленении СССР и считаю предателями тех, кто это осуществлял или активно этому способствовал. Но, в отличие от большинства патриотов-государственников, я полагаю, что сохранить СССР целиком, в составе 15 союзных республик, надолго, даже в случае победы «путчистов», было невозможно.
Как уже отмечалось выше, советские руководители жили категориями индустриального общества, тогда как США уже вступили в постиндустриальную эпоху. Точно так же ныне патриоты-государственники живут категориями Ялтинского мира, а человечество вступило в эпоху взаимодействия и конфликтов цивилизаций. Наличие на планете ряда цивилизаций, различающихся мировоззрением, религией, образом жизни, системой ценностей, - это не выдумка Сэмюэля Хантингтона, впервые написавшего о новых типах конфликтов, которые ожидают мир, - о столкновении цивилизаций. О том, как сложно ужиться европейцам с поселившимися у них мусульманами, говорят ставшие едва ли не повседневными там конфликты. А ведь это только цветочки!
Если с этой точки зрения посмотреть на СССР начала 1990-х годов, то станет явно видной цивилизационная разнородность составлявших его республик.
Единственным евразийским народом и в СССР, и на планете был русский народ – великороссы. Великорусская народность сложившись в начале XII века на лесистом и болотистом северо-востоке Киевской Руси. Великороссы вели подсечное земледелие. Раз в 5 – 6 лет русский бросал выработавший свой ресурс земельный участок и переходил на новое место труда и жительства. Так возник наш народ своего рода кочующих земледельцев. С того времени русских, как магнит, притягивали Север и Восток, и они вскоре дошли до берегов Ледовитого и Тихого океанов. Россия – не форпост Запада на Востоке, каким хотели бы ее сделать либералы, а наоборот, своего рода Брестская крепость, защищающая Восток от хищнического и агрессивного Запада.
Еще евразийцы отметили близость менталитетов русских и степных кочевников = казахов и киргизов. Вот почему именно четыре республики СНГ – Россия, Белоруссия, Казахстан и Киргизия – объединились в Таможенный союз, намереваясь создать единое экономическое пространство. Вот это ядро СССР могло бы сохраниться и как единое государство.
Прибалтийские республики, Украина, Молдавия и Грузия ориентированы на Европу, и их, по большому счету, не только ничто ныне не связывает с Россией, но они, в разной степени, недоброжелательны к ней. Армения тоже близка к этой группе, но ее положение рядом с мусульманским миром заставляет поддерживать с Россией добрососедские, а если возможно – то и союзнические отношения.
Остальные страны СНГ – Азербайджан, Узбекистан, Туркмения и Таджикистан - мусульманские, ориентированные либо на Турцию, либо на Иран, и вряд ли можно говорить о каких-либо тесных и дружеских отношений их с Россией.
Следовательно, СССР мог бы сохраниться в виде упомянутого ядра из четырех республик, к которому могли бы на конфедеративных началах присоединиться и некоторые другие республики. Но, думается, недоброжелательство прибалтов и грузин к России столь велико, что эти республики непременно постарались бы выйти из состава СССР.
Тот, кто интересовался историей Евразии, знает, что на этом континенте не раз происходили противоречивые процессы: населявшие их племена или орды объединялись (добровольно или по воле завоевателя) в союз, именуемый, например, каганатом, где отдельные орды обладали значительной степенью самостоятельности. Порой обстоятельства заставляли эти государственные образования сплачиваться теснее, и образовывалась централизованная империя. Самая большая в истории империя – это империя Чингисхана, куда Владимиро-Суздальская Русь входила как составная часть улуса Джучи. Потом империя распадалась, и составлявшие ее орды снова становились самостоятельными. Но судьба империи Чингисхана была иной. В результате многовековых отношений союза и борьбы центр улуса Джучи переместился после Куликовской битвы из Сарая в Москву, а впоследствии границы Российской империи почти совпали с границами империи Чингисхана на востоке, а на западе даже и вышли за эти пределы.
СССР сначала образовался как каганат – добровольный союз РСФСР, БССР, УССР и ЗСФСР. Но позднее, вследствие общности задач и общей внешней угрозы, СССР приобрел черты империи. И вот рост социальных, экономических и межнациональных противоречий привел к тому, что империя распалась на отдельные государства. Однако процесс интеграции в Евразии идет, несмотря на препятствия и эгоизм элит, жаждущих сохранения «незалежности». Дадут ли ему дойти до логического конца – покажет будущее.