Спорт приобрел такое общественное значение и в такой мере стал комплексным явлением, что мысль о спорте больше не возможно удержать в рамках традициональных феноменологических анализов. И несмотря на упорные настояния средств массовой информации свести спорт к "факту”, "информации” и банальному "развлечению”, он все больше навязывается серьезной научной и философской мысли как явление, в котором до высочайшего выражения доходят основные противоречия капиталистического общества и в котором преломляются основные вопросы существования человечества и общественного развития.
К сожалению, такие размышления имеют, в основном, академический характер и незначительно присутствуют в обществе. Спортивная проблематика и далее остается "собственностью” полуграмотных, коррупционированных журналистских кланов. Когда известно, что они являются продленной рукой капиталистических и политических центров мощи, рекламными агентами мафиозно организованного шоу-бизнеса, их "угол рассмотрения” спорта совсем понятен, как понятна и их беспощадная расправа с мыслью, которая пытается открыть изнанку спорта, а тем самым и настоящую сущность их деятельности.
Более серьезные критически тонированные теоретические размышления о спорте появлялись и до Второй мировой войны, но только, когда спорт стал оружием в холодно-военной расправе между блоками, стал коммерциализированным, он получил ту "полноту” и значение, которые станут еще большим вызовом для социологической и философской мысли. До настоящего прорыва социологически и философски обоснованной критики спорта дошло после студенческого движения 1968 г., которое открыло двери фронтальной (прежде всего, духовной) расправы с капиталистическим обществом и спортом как его идеологией. Радикализация критики спорта развивается параллельно с развитием "потребительского общества”, т.е. со становлением капитализма как порядка деструкции. Критика спорта становится критикой капитализма.
До недавно люди с воодушевлением слушали сообщения о все более высоких "результатах”, достигаемых в эксплуатации "природных ресурсов”. Это было одним из главных показателей "прогресса”. Сегодня, с развитием сознания о размерах уничтожения природы, людей все больше одолевает паника перед новыми "подвигами”. Точно так же обстоит дело и со спортивными рекордами. Когда-то они были показателями "человеческой мощи”. Смотря на изуродованные тела спортсменов, человек все чаще задает себе вопрос, какова цена этих "достижений” и каков их настоящий смысл. Когда-то мощное средство пропаганды капиталистического порядка - спорт все больше становится исходной точкой для критики капиталистического общества, зеркалом, в котором отражается настоящее лицо капитализма. Оттуда и гражданская теория в обороне: чем больше "отрицательных явлений” в спорте, тем громче стремление защитить основные ценности капиталистического общества. Гражданская теория идет даже и до того, что все решительнее отвергает профессиональный и рекордсменский спорт - любимейшее духовное чадо сегодняшнего капитализма, с целью сохранить моральный (педагогический) интегритет принципа компетиции (соревнования) и выработки, т.е. веру в "исходные ценности” капитализма. Слепая оборонительная логика уступает место теоретическому маневрированию для оберегания того, что все еще может быть сбережено.
Большая тождественность в критиках спорта, приходящих с разных сторон света, является результатом становления капитализма как глобального порядка. Критика спорта становится одной из форм духовной интеграции и борьбы людей за преобразования, людей, определившихся как свободолюбивые, которые сознают пагубность дальнейшего развития капитализма. Олимпийскому движению - олицетворению духа капитализма и символу уничтожения людей противится все более громкое и бескомпромиссное антиолимпийское мировое движение. Оно представляет собой составную часть все более организованного и массового стремления людей предупредить уничтожение планеты и направить научное развитие и процессы производства на искоренение бедности и нищеты, а также на развитие и удовлетворение подлинных потребностей человека как универсального созидательного существа общества. Освободительская критика спорта становится частью мирового антикапиталистического фронта.
В то время, когда западный капитал при "бескорыстной” помощи отечественных "господ” все беспощаднее стремится превратить нашу страну в свою колонию, становится ясной вся пагубность "воспитания” молодежи на стадионах и в спортивных залах. Конечные эффекты раздувания безумной эйфории болельщиков - создание не молодых людей с достоинством и любовь к свободе, а идиотизированной "массы”, которая раньше или позже станет "грязной” рабочей силой Европы.
В этом контексте становится яснее вся пагубность, особенно для экономически неразвитых стран, максимы, что спорт - "самый лучший посол”. "Национальное утверждение” путем спорта - это неверный путь в борьбе против колониального закабаления, так как преимущество дает деятельности, с помощью которой ничего в действительности нельзя достигнуть (кроме случающихся с времени на время "национальных эйфорий”), но которая уничтожает аутентичность духовности, приводит к концу деятельность, без развития которой нет существования (экономика, наука, искусство), и превращает молодежь в современные орды варваров. Международный спорт становится рекламным простором капитала и "шоу-бизнесом”, что наносит окончательный удар стремлению использовать спорт как средство национальной эмансипации. Он представляет собой один из несущих столпов "нового мирового порядка” и, как таковой, является средством национального порабощения.
"Спорт высоких достижений” - область, в которой капитал установил глобальную доминацию. "Космополитизм” под крылом мультинационального капитала означает создание из человека обезличенного штурмовика капитала. Скрытые за "аполитической” маской так называемые "международные спортивные ассоциации” - это продленные руки мощнейших капиталистических кланов и, как таковые, - средство для установления доминации над так называемыми "национальными видами спорта”. Когда имеется в виду значение того, каким видом спорта занимается общество, ясно, что речь идет о самом пагубном облике духовной колонизации мира, о создании паутины, в которой исчезают национальные культуры и освободительская мысль.
Тенденции развития спорта необходимо было бы рассматривать в контексте все более очевидного распада "государства благосостояния" и обострения борьбы капиталистических концернов за рынок. Логично предположить, что капитализм еще агрессивнее будет стремиться использовать спорт как средство отвлечения внимания людей от основных вопросов существования и для стерилизации критическо-преобразовательской мысли. Что меньше будет хлеба (известного существования), то больше будет все более кровавых игр. Как и все области общественной жизни, которые попали в руки капитала, спорт становится все более грязным бизнесом.
Наше духовное существование может основываться не на создании националистской истерии и не на возвеличивании средневековых мифов, а на борьбе за сохранение и развитие эмансипаторских особенностей народного созидания и освободительной борьбы, а также европейской культуры, которую деструктивный капитализм систематически уничтожает. Давайте дадим приют героям Шекспира, Томасу Мору, Эмилю Руссо, Дон Кихоту Сервантеса, Фаусту Гете, Матери Храбрости Брехта, которые на западе изгоняются создателями " культуры кока-кола" - духовного символа варварства, который нам в виде "нового мирового порядка" навязывает сегодняшний капитализм. Давайте будем героическим, а не "мученическим" народом. Давайте будем вместе с настроенной освободительски частью человечества носителями Прометеевского, а не Олимпийского огня, пламя которого угрожает сжечь мир.
БАРОН ДЕ КУБЕРТЕН
До какой степени Пьер де Кубертен (Pierre de Coubertin) погряз в нацистском болоте, становясь орудием в руках нацистской пропаганды, показывает и его контакт с Германом Эссером (Hermann Esser). По словам историка Массера (Маsser) Эссер еще в период с 1921 по 1924 годы был "одним из самых влиятельных сотрудников Гитлера в Национал-социалистической партии” (номер 2 на фиктивном списке Нацистской партии из 1925 г.) [ Hans Joachim Teichler, "Coubertin und das Dritte Reich”, Sportwissenschaft, 1982, 12(1), с. 43]. В 1925 г. Гитлер его назначает руководителем нацистской пропагандной службы. Вскоре он становится редактором войноподжигательской газеты "Die jüdische Welterest. Judendämmerung auf dem Erdball” ("Еврейская мировая чума. Сумрак евреев на земном шаре”). Государственным секретарем в Министерстве пропаганды Рейха он становится в 1939 г., а во время агонии нацистского режима представляет Гитлера на мюнхенских партийных юбилеях (1943 и 1945 г.г.). Историк из Бонна Брахер (Bracher) говорит об Эссере как о "фанатичном” приспешнике Нацистской партии, который применяет "самые низкие тона антисемитской и антидемократической пропаганды” [Teichler, там же.].
Вот что этот "старый боец” напишет о своей встрече с Кубертеном шефу канцелярии Рейха Ламмеру (Lаmmеr): "Во время моего пребывания в прошлом месяце в Швейцарии для переговоров о новом соглашении о путешествиях мне с разных сторон рекомендовали навестить состарившегося учредителя Олимпийских игр барона де Кубертена. Это во многом могло бы быть полезным для Германии, так как барон Де Кубертен не обласкан вниманием не только Швейцарии, но и его родины - Франции. Поэтому я решил не только навестить барона в Женеве, но и пригласить этого во всем мире известного человека на какой-либо немецкий курорт или в немецкий санаторий. По приезду в Женеву немецкий консул, которому я доверил подготовку визита, сообщил мне об исключительно плохом состоянии здоровья барона. Несмотря на это, он захотел принять меня. Примет ли он приглашение посетить Германию, зависило, в сущности, полностью от того, кто в действительности посылает это приглашение. В ходе посещения барона Кубертена у меня создалось впечатление, что я разговариваю с человеком, стоящим на краю могилы. С учетом этих обстоятельств, мне показалось оправданным передать старому господину, который о Фюрере и Рейхе говорил с выражением великого одушевления, привет от Фюрера, а также по поручению Фюрера приглашение на лечение на каком-нибудь немецком курорте. К счастью, кажется, что еще раз состояние здоровья барона Кубертена улучшается на столько, что он уже сейчас серьезно рассчитывает на путешествие в Германию. Я уже выполнил всю подготовку к тому, чтобы барон, присутствие которого имеет исключительное значение для немецкого туризма и посещения немецких курортов, со всей своей семьей был принят и угощен как князь за счет Туристического союза Рейха в Баден-Бадене. Считаю, что такие пропагандные посещения для нас имеют величайшее значение, и верю, что поэтому Фюрер одобрит мое приглашение, сделанное Кубертену” [Teichler, там же, с.45].
Поверив, что Гитлер послал ему приглашение посетить Германию, Кубертен пишет Гитлеру: "Ваше Превосходительство, меня глубоко тронул визит, сделанный мне государственным министром Г. Эссером от имени и по поручению Вашего превосходительства, и я тороплюсь выразить Вам свою благодарность по этому поводу. Германия этим - и то самым чудесным образом - присоединяется к моему юбилею, который 20 января этого г. был торжественно отпразднован в Университете в Лозанне, по поводу чего я был приглашен, чтобы подвести итоги работы, проведенной в течение пятидесяти лет, которая вся, так или иначе, касается реформы и усовершенствования образования. Германия несколько раз выразила свои симпатии к этой работе, и я ей за это обязан самой глубокой признательностью. Если весной мне мое восстановленное здоровье разрешит, я буду иметь в виду возможность воспользоваться таким любезным приглашением, которое мне доставлено от имени Вашего превосходительства и которое является еще одним доказательством благосклонности, которое необходимо присоединить к тем, которые я уже принял. Прошу Ваше превосходительство изволить принять выражения моего уважения и глубокой преданности. 17 марта 1937 г. Пьер де Кубертен”.
Нацисты видели в Кубертене искреннего «приятеля» нацистской Германии. Говоря в 1938 г. по берлинскому радио о наследии Кубертена, Карл Дим (Carl Diem) - организатор нацистской Олимпиады и многолетний приятель и близкий сотрудник Кубертена - высказал и следующее: "Германии выпало на долю задание быть духовным хранителем олимпийской идеи. Учредитель Олимпийских игр современной эпохи Пьер де Кубертен незадолго до смерти предложил немецкому правительству учредить Олимпийский институт, которому завещал свое литераторское наследие. Таким образом сочинения Кубертена, которые включают 60 000 печатных страниц, начиная с его первой тетради из колледжа, перешли в немецкие руки, и дело жизни великого педагога и мирового ума непосредственно может наблюдаться, начиная с его первых студенческих сочинений о Руссо, до дня, когда копье в его руках стало слишком тяжелым и когда он его нам доверил. Он считал, что мы - немцы имеем полное понимание всеобъемлющей культурной силы олимпийской идеи, а мы, и наряду с этим, завоевали его сердце” [Carl Diem, "Das Erbe Coubertin”, в: Carl Diem, Olympische Flamme, Utscher Ver. Берлин, 1942 г., с.257]. Говоря о необходимости того, чтобы олимпийская идея и дальше жила, причем должны быть сохранены основные принципы и должна развиваться форма, Дим подчеркивает, что из наследия Кубертена вероятно всегда можно будет брать духовную силу, так как Кубертен имел "обширное знание и созидательный дух” [Там же].
Кубертен был больше, чем "великий приятель” нацистской Германии. Он как верховный священнослужитель олимпийского движения современной эпохи был органической связью древней Греции и "новой Германии”. Кубертен был олимпийским глашатаем, который миру сообщит, что олимпийские боги, особенно Зевс - бог войны, свою благосклонность навсегда подарили арийской "сверхрасе”. Поэтому не удивительно, что Гитлер 28 января 1936 г. принял предложение назвать площадь, находящуюся перед южным входом олимпийского стадиона в Берлине, именем Кубертена [Teichler J.H., "Coubertin und das Dritte Reich”, Sportwissenschaft, 1982, 12(1), с.28]. С этим в связи находится и высказывание Дима из 1946 г. о том, что только в Германии воздвигнут памятник Кубертену и только в ней одно место носит его имя” [Там же, с. 29 - сноска].
В то же время нацисты выдвигают кандидатуру Кубертена к присуждению Нобелевской премии за мир в противовес кандидату Карлу фон Оссиецки (Carl von Ossietzkу), который как противник Гитлера гноился в нацистской тюрьме, - из-за него стояла мировая демократическая общественность. Кубертен согласился с его выдвижением нацистами, рассчитывая на поддержку Норвежского олимпийского комитета. После присуждения Оссиецки Нобелевской премии разочарованный Кубертен пишет нацистскому министру спорта (Hans von Tschammer und Osten): "Потому что я знаю, что в течение пятидесяти лет я сделал бόльший вклад в мир тем, что я создавал международный спорт, а не тем, что бы мог сделать тщетными речами и бесполезными замечаниями. Ваше признание, с этой точки зрения, для меня драгоценно” [Teichler, там же, с. 29].
Когда речь идет о деньгах, которые Кубертен получил от нацистов, необходимо сказать, что в конце жизни у него не много осталось от
500 000 золотых французских франков, с которыми он двинулся к Олимпу. Что произошло с таким богатством? Французский исследователь современного олимпизма Ив-Пьер Булонь (Уves Pierre Boulongne) в работе (которую издал в 1976 г. в книге "Die Zukunft der Olуmpischen Spiele”, Hrsg. Hans.-Jürgen Schulke, Pahl-Rugenstein, Köln) под названием "Pierre de Coubertin. Ein Beitrag zu einer wissenschaftlichen Untersuchung seines lebens und seines Werkes”, говорит: "В 1908 г. отец ему оставляет наследство в сумме тогдашних 500 000 золотых франков. Когда он умер в 1937 г., от этого больше ничего не осталось: все его имущество было посвящено олимпийскому движению и реформе образования” (с. 86 - сноска). Между тем, в книге "Олимпийский дух Пьера де Кубертена”, которая в Югославии выпущена в 1984 г. ("Народная книга”, Белград), этот же автор утверждает: "Между тем, война (Первая мировая - прим. автора) его материально почти совсем разорила. Считается, что половины его состояния не стало на бирже” (с. 31).
Как бы то ни было, Кубертен остался без денег. Для того, чтобы помочь ему, по предложению Байе-Латур учреждается фонд "Pierre-de-Coubertin-Fonds”, в который Французский и Норвежский олимпийские комитеты внесли по 5 000 марок рейха. Государственный секретарь Министерства иностранных дел нацистской Германии Пфундтнер (Pfundtner) понял, что помощь Кубертену может иметь положительный отклик в международной общественности и быть хорошим пропагандным жестом режима. Поэтому предложил Гитлеру, чтобы Германия была "более щедрой” по отношению к Кубертену. Гитлер сразу же одобрил выплату 10 000 марок рейха Кубертену. По свидетельству Левальда (Lewald), который второй транш лично вручил Кубертену, он "с большим удовольствием и большой благодарностью принял чек” [Там же, с. 32, 33]. <…>
Единственным членом МОК, который попытался противостоять пронацистской политике остальных "доверенных" олимпийской идеи, был американский делегат в МОК Эрнест Ли Янке (Ernest Lee Jahncke), который по высказыванию Гутманна (Guttmann) "был евреем или коммунистом на столько же, на сколько и президент Любительской (аматерской) атлетической Унии США (ААU) Джереми Махони (Jeremiah Mahoney)" [ Allen Guttmann, The Games Must Go On, Columbia Un. Press, 1984, с.74]. Он 27 ноября 1935 г. в нью-йоркской "Таймс" обратился с воззванием к президенту МОК Байе-Латуру: "Очевиден и неопровержим факт, что нацисты последовательно и упорно нарушают свои обещания. (…) Несомненно, Ваша обязанность - поставить вопрос об ответственности нацистских спортивных лидеров за нарушение их обещаний… Не сомневаюсь, что Вы получили всяческие уверения от компетентных в нацистском спорте. С тех пор, как нам даны гарантии в июне 1933 г., они были щедры в своих обещаниях. Проблема в том, что они были скупы в их применении. (…). Разрешите мне порекомендовать Вам поставить Ваши большие способности и влияние в службу духа "fair-plaу" (честной игры) и рыцарства вместо в службу брутальности, силы и мощи. Разрешите мне попросить Вас воспользоваться возможностью и занять свое законное место в истории Олимпийских игр рядом с Кубертеном, а не рядом с Гитлером" [Guttmann, там же, с.74, 75]. Янке, очевидно, не было ясно, что творится на современном Олимпе. То, что вскоре произойдет, покажет, что он обратился по ошибочному адресу и сослался на ошибочного человека, а именно: Кубертен уже тогда передал Гитлеру все олимпийские знамена.
Байе-Латур, который уже иначе оповестил Брендиджа (Averу Brundage) о готовности приехать в Америку для включения в борьбу против еврейского бойкота Олимпийских игр, заключил, что письмо Янке "неучтиво", и сердито ответил ему. Он в Янке "видел предателя, который по необъяснимой злобной причине не готов принять личную гарантию честных людей, таких как Левальд, фон Хальт, Брендидж и, конечно, сам Байе-Латур. Он потребовал от Янке дать отставку на его членство в МОК, и когда Янке отказался сделать это, организовал его исключение" [Guttmann, там же, с.75]. Янке единогласно был "выброшен" из МОК, а на его место единогласно был выбран Эвери Брендидж.
Кубертен так же относился к берлинской Олимпиаде, как и члены МОК. На это указывает и интервью, которое Кубертен дал Андре Лангу (Andre Lang) и которое 27.08.1936 г. вышло во французской газете "Le Journal". Разговор велся по поводу статьи, которую Жак Годе (Jacques Goddet) опубликовал в журнале "L'Auto" под названием, позаймленным у Эмиля Золя - "J'Accuze" ("Обвиняю"), в которой Годе ставит под вопрос законность берлинской Олимпиады.
Вот что по этому поводу среди прочего говорит Кубертен: "Что, игры извращены? Олимпийская идея пожертвована пропаганде? Это абсолютно не точно. Величественный успех берлинских Игр прекрасно послужил олимпийской идее. Только французы, или почти только французы, играют Кассандру …". И далее: "Во Франции вызывает беспокойство то, что Игры 1936 г. озарены гитлеровской силой и дисциплиной. Как могло быть иначе? Напротив, необходимо еще сильнее желать, чтобы Игры всегда были так счастливо организованы и чтобы каждый народ в течение четырех лет участвовал в их подготовке" [Teichler J.H., "Coubertin und das Dritte Reich”, Sportwissenschaft, 1982, 12(1), с. 35, 36]. <…>
Вот что, обращаясь к Антифашистскому комитету по "fair-plaу" (6 июня 1936 г.), сказал Генрих Манн (Hajnrich Mann): "От имени немецкой антифашистской оппозиции горячо вас благодарю за ваши возвышенные призывы. Свободные народы не имеют права поддерживать берлинскую Олимпиаду по нескольким причинам. Прежде всего, заданием граждан свободных наций не является возвеличивание нечеловечной диктатуры, что все-таки, без сомнения, они сделают, если примут участие в гитлеровской Олимпиаде. Второе: спортсмены, незаинтересованные в политических вопросах, которые приедут в Берлин, не раздумывая об этом, ни коим образом не будут вести себя в духе олимпийской идеи. Картина спорта действительно темнеет, когда спортсмены становятся помощниками заклятых неприятелей "fair-plaу", так как они силой владеют страной, которая принуждена к пассивной покорности и молчанию. Третье: те, кто приедет в Берлин, не просто встанут на сторону узурпатора и агрессора, они забьют нож в спину тем, кого ужасный гитлеровский режим лишил их самых светлых прав. Расовая ненависть направлена не только на евреев, как чаще всего это считается. Когда властелины одного народа провозглашают этот народ супериорной расой, они одновременно признают презрение ко всем остальным расам и желают доминировать над ними. В действительности, в Германии не делается различий между евреями и словенами. Так как расизм является концепцией мира, религии ненавидятся так же, как и расы. Борьба ведется не только против иудаизма, но и против христианства.
Разве олимпийский дух - не дух мира? Античный гуманизм снова ожил, благодаря человеческим физическим и спортивным достижениям, и точно так же продолжается в делах духа. Но, совсем противоположно этому, нацизм ни что иное как антигуманизм. Восставая против человеческого духа, он неминуемо отбрасывает и истинный дух спорта, ведь спорт - это свободное развитие человеческих способностей. Нацизм понимает человека не по иному, но только как инструмент для достижения своих варварских целей. Может ли такой режим, который основывается на принудительной работе и робствовании масс, который готовит войну и существует не по иному, а путем лживой пропаганды, уважать миролюбивый спорт и свободных спортсменов? Поверьте мне, те интернациональные спортсмены, которые поедут в Берлин, будут ни чем иным как гладиаторами, узниками и шутами диктатора, который себя уже считает властелином мира. В конце хотел бы подчеркнуть, что успех Олимпиады внесет вклад в продолжение существования гитлеровского режима на некоторое время. Он ему даст новые возможности и новые силы. Он укрепит его престиж. Немецкая оппозиция будет вынуждена ждать еще дольше. Вы не будете ответственными за это. Вы понимаете, что это будет против благосостояния цивилизованного мира и уважаемого вами гуманизма. Прошу Комитет за "fair-plaу" продолжить свое благородное дело" ["Internationale Sportrundschau", № 7, 1936 г., р. 189. V: Jean-Marie Brohm, Jeux Olimpique à Berlin, Editions Complexe, Bruxelles, 1983, с. 205, 206 (перевод сделан на основании французского перевода немецкого оригинала) (выделено в источнике)]. <…>
После Второй мировой войны Брендидж в письме, направленном Союзнической высокой команде по Германии, будет защищать не только фон Хальта, но и своего "старого приятеля" Карла Дима от обвинений в том, что они были на стороне нацистов. По личному вызову Зигфрида Эдстрома, первого послевоенного президента МОК, Дим как гость Международного олимпийского комитета приедет на лондонскую Олимпиаду (1948 г.). В день проглашения Федеративной Республики Германии 24 сентября 1949 г. возрожден и Немецкий олимпийский комитет, чьим президентом становится приспешник нацистов Адольф Фридрих Мекленбург-Шверин (Adolf Friedrich Mecklenburg-Schwerin), а секретарем назначается Карл Дим [ Guttmann, с. 101, 109, 151].
В эти драматические дни до начала Второй мировой войны Кубертен не скрывает своего воодушевления фашизмом. В своем "Послании олимпийским факелоносцам" Кубертен, кроме прочего, говорит: "Мы переживаем торжественные часы, так как вокруг нас воскресают неожиданные события. В то время, как в утренней мгле открывается облик новой Европы и новой Азии, кажется, что, наконец, человечество увидит, что кризис, с которым оно борется, прежде всего, является кризисом воспитания" ["Время", 21 июля 1936]. <…>
На настоящую сущность берлинской Олимпиады указывает и состав Организационного комитета XI Олимпийских игр и Немецкого олимпийского комитета. Вот несколько имен.
Вождь нацистов Гитлер был официальным "покровителем" XI Олимпийских игр.
Ганс фон Чаммер унд Остен (Hans von Tschammer und Osten) - обергруппенфюрер СА; референт по спорту высочайшего лидерства СА; государственный секретарь Министерства иностранных дел Рейха и руководитель отделения по спорту и физическим упражнениям; с 1933 г. - начальник канцелярии по спорту общества "Kraft durch Freude"; уполномоченный по делам физических упражнений нацистской партии; с 1934 г. по 1943 г. - президент Немецкого олимпийского комитета; член управительского совета Организационного комитета XI Олимпийских игр; президент Интернационального олимпийского института с 1938 г.
Фрик Вильгельм (Frick Wilhelm) был министром Рейха по внутренним делам и, как таковой, надзорником и надлежным ведомственным министром по берлинским Олимпийским играм.
Пфундтнер Ганс как государственный секретарь министерства внутренних дел Рейха был вице-президентом Организационного комитета XI Олимпийских игр, руководителем совета по строительству и пр.
Функ Вальтер (Funk Walter) с 1937 г. был шефом по печати правительства Рейха и государственным секретарем министерства пропаганды Рейха и в этой роли - членом Организационного комитета XI Олимпийских игр. Кейтель Вильгельм (Кеjtel Wilhelm) - генерал-фельдмаршал, в 1935 г. шеф канцелярии вооруженных сил в военном министерстве Рейха; с 1938 г. по 1945 г. - шеф верховной команды вооруженных сил.
Крюммель Карл (Кrümmеl Каrl) был, наряду с прочим, оберфюрером СА; директором института Берлинской высокой школы физических упражнений и Рейсх-академии физических упражнений; преподавателем в армейской школе Вюндсдорфа (Wündsdorf); инспектором по спортивным школам страны у шефа образования СА. И он был членом Организационного комитета.
Вальтер фон Рейхенау (Walter von Reichenau), в 1936 г. генерал-фельдмаршал, был членом Организационного комитета и Немецкого олимпийского комитета.
В нем были и Гвидо фон Мендгден (Guido von Mendgden), с 1934 г. генеральный референт лидера спорта Рейха, главный редактор нацистской спортивной газеты "НС Спорт".
Лотербахер Хартманн (Lauterbasher Hartmann), штабсфюрер Гитлерюгенда.
Далиге Курт (Daliege Kurt), генерал полиции, обергруппенфюрер СС, руководитель полицейского отдела в прусском, а позже и в Министерстве Рейха, и в Прусском министерстве внутренних дел.
Хайдрих Рейнхард (Haуdrich Reinhard), обергруппенфюрер СС, в 1936 г. шеф тайной государственной полиции; до 1942 г. шеф службы безопасности СС и руководитель политической полиции; с 1941 г. по 1942 г., когда был убит при атентате, находится во главе протектората оккупированной Чехии… [ Hajo Bernett, Sportpolitik im Dritten Reich, с. 123-130]
Настоящую оценку берлинских Олимпийских игр дал Гитлер, сказав, что они предложили миру "картину миролюбивой Германии" [Bernett, там же, с. 94]. Вскоре на нюрнбергском партийном конгрессе Гитлер предуведомляет о создании "нового человека", который уже появляется в облике "удивительных тел миллионов арийцев". Весь немецкий спорт открыто ставится в службу милитаристической экспансии Германии. Это подтверждается и приказом от 1 сентября 1937 г. (который, по Бернетту, не мог быть принят без согласия Гитлера): "Министерство спорта Рейха имеет задание направить весь немецкий спорт к единой цели физического укрепления и осуществления военного обучения немецкого народа". Хайо Бернетт с правом делает вывод: "Снова показано, что основная черта национал-социалистической внешней политики внесена в политику спорта: сознательное введение в заблуждение мировой общественности" [Там же, с. 95].
Что касается "будущего" олимпийского движения в рамках нацистского "нового порядка", то это можно было предугадать еще в 1936 г., когда Гитлер в Нюрнберге решил учредить "Национал-социалистические боевые игры", которые будут проводиться на будущем гигантском "Немецком стадионе". Об этом Хайо Бернетт говорит: "Временный эпизод с олимпийским мировым торжеством прошел. После того, как Гитлер военной оккупацией Рейнской области аннулировал последние обязательства версальского диктата, он в 1936 г. созвал Всепрусский партийный конгресс под девизом национальной "чести". В своей заключительной речи он с глубоким удовольствием возвестил, что "великий военный смотр наций" включением "физических состязаний" в будущем доживет свое совершенство. Гитлер украшает картину народно-расового, национал-социалистического самопредставления: "Это новая Олимпия, даже и в современном облике и под другим именем!" [Bernett, там же, с. 73]. <…>
Проблема могла бы быть поставлена и следующим образом: почему Кубертен в роковые по мир и Европу моменты передал олимпийское копье Германии, в которой у власти стояли фашисты, а не Франции, в которой у власти был Народный фронт Леона Блюмма, в котором огромнейшее влияние имели социалисты и коммунисты? Нападая Дима, Булонь забывает сказать, что Кубертен и на этот раз остался последователен идеологии, за которую боролся всю жизнь. Кубертен, прежде всего и сверх всего, был антисоциалистом и антикоммунистом: это было кредо его жизни и олимпийское кредо. В этом контексте необходимо рассматривать его (а также и Брендиджа) "либерализм".
Поражение фашистских сил не привело к существенным преобразованиям в МОК. Так, немец Карл фон Хальт (Karl Ritter von Halt) вошел в МОК в 1929 г. Членом Национал-социалистической партии стал прежде, чем Гитлер пришел к власти. В нацистской солдатеске дотянулся до группенфюрера СА (S.A.Gruppenführer). В качестве президента Легкоатлетического союза нацистской Германии был в течение последних лет войны спортивным руководителем, ответственным за предвойсковое обучение детей. Осужден как военный преступник. Используя свои связи и влияние, Эвери Брендидж спасает своего "старого приятеля" от тюрьмы. Хальт становится почетным президентом нового Легкоатлетического союза Германии и президентом (1951 г.) Национального олимпийского комитета. По упорному настоянию Брендиджа Хальт не только остается членом МОК, но в 1957 г. становится даже членом исполнительного комитета МОК. [Krüger, там же, с. 221; Guttmann, там же, с. 101, 267].
Похожая судьба у французского маркиза Мельхиора де Полиньяка (Marquis Melchior de Polignac). В МОК он принят в 1914 г.. Как приспешника нацистов французские власти будут держать его в тюрьме в оккупированной Германии в течение шести месяцев. После войны и далее он остается в МОК, и то как член Исполнительного комитета. [Guttmann, там же, с. 101, 265].
По упорному настоянию Зигфрида Эдстрома - первого послевоенного президента МОК (а также его наследника Брендиджа) в МОК останется и итальянский фашист граф Паоло Таон ди Ревель (Count Paolo Thaon di Revel). Он становится членом МОК в 1932 г., а в члены Исполнительного комитета МОК будет выбран в 1954 г.. Подобным образом в МОК останется и другой приспешник Муссолини - итальянский граф Альберто Бонакосса (Count Alberto Bonacossa), который вошел в МОК в 1925 г., а в 1952 г. стал членом Исполнительного комитета МОК. [Там же, с. 101, 267].
О настоящей сущности послевоенного МОК говорит и случай с итальянским фашистом генералом Гиоргио Ваккаро (Giorgio Vaccaro). Даже требование Итальянского олимпийского комитета удалить Ваккаро из МОК во избежание компрометирования послевоенной Италии не дало никаких результатов. Это было, в действительности, поражением тех, кто настоятельно боролся за право стран-членов МОК, а также международной общественности влиять на выбор членов МОК и на его политику. [Там же, с. 102, 268]
В МОК после Второй мировой войны останется и герцог Адольф Фридрих Мекленбург-Шверин (Herzog Adolf Friedrich Mecklenburg-Schwerin) - председатель Клуба иностранных журналистов во время правления нацистов, который был близким соратником Геббельса. Он будет выбран первым послевоенным президентом Национального олимпийского комитета (западной) Германии. Затем шведский граф Кларенс фон Росен (Count Clarence von Rosen) - член МОК с 1900 г., который после ознакомления мира с ужасными преступлениями в концентрационных лагерях Третьего Рейха писал своему приятелю Брендиджу о том, что евреи являются ответственными за все зло на свете и что коммунизм - "политическая форма иудаизма" [Guttmann, там же, с. 92, 264].
Что касается Эвери Брендиджа, который в 1952 г. и официально становится первым человеком МОК (и в последующие 20 лет), необходимо сказать, что он давал открытую поддержку нацистскому режиму в Германии и прежде, чем вошел в МОК. В действительности, без преувеличения можно сказать, что ему пронацистская политика была визой для входа в МОК. Он был тем, кому наперекор сопротивлению большей части американской общественности удалось привезти американскую команду на нацистскую Олимпиаду в Берлин, за что ему нацисты, а также МОК были особо благодарны.
Решение об участии американской олимпийской команды на Олимпиаде в Берлине должно было быть принято на годовом совещании Любительской Атлетической Унии (Amateur Atletic Union) в декабре 1935 г.. Эвери Брендидж - президент Национального олимпийского комитета предводил делегатов, которые были "за", а Джереми Махони - президент ААУ предводил делегатов, которые были "против" участия. Когда Брендидж увидел, что его переголосуют, он применил трюк и в соответствии с правилами отложил вынесение решения на сутки. В течение ночи он по телеграфу контактировал с приверженными ему делегатами, имеющими право голоса, из организаций, которые до тогда никогда не имели своих представителей. На следующий день с результатом 58:56 голосов решено о выезде в Берлин. Решающими были голоса приятелей Брендиджа: один был позже арестован как немецкий шпион (представитель "German Atletic Union"); второй был американским антисемитом (American Turnerbund), а третий - представителем профессионального общества велосипедистов. [Krüger, там же, с. 71]. <…>
После Второй мировой войны, в настояниях сделать политическую карьеру, Брендидж находился плечом к плечу с Джозефом Маккарти (Joseph McCarthy) - известным "ловцом на ведьм" в одном из самых позорных периодов американской истории. В то время он "начинает собирать материал, который объявляют радикальные правые". [Guttmann, там же, с. 96]. На его политическую деятельность указывает и письмо Карла Дима, которое он направил своей жене Лизелот (Liselott) 31 июля 1948 г.: "Брендидж посетил меня вчера в депрессивном настроении. Был членом линдберговой (Lindbergh) партии, которая считается фашистской. Поэтому у него много неприятелей, а эти жалкие творения всюду присутствуют. Против Германии все еще идет компании ненависти, против которой никто не предпринимает энергичных действий" [Guttmann, там же, с. 109].
В те годы "олимпийский миротворец" Брендидж нападает американское правительство за то, что оно прекращает войну в Корее, так как это представляет "страшную потерю чести для всей белой расы во всей Азии" [Guttmann, там же, с. 96]. Свою олимпийскую карьеру Брендидж закончит как пламенный защитник расистского режима на юге Африки. В своей известной речи на мюнхенской Олимпиаде он жалеет по поводу "потерянной битвы за Родезию" [Guttmann, там же, с. 254]. <…>
Вообще "пацифистская" активность МОК сводилась, между прочим, к сокрытию настоящего существа тоталитарных режимов и к поддержке этих режимов. Так как не только учредитель и "духовный отец" современных Олимпийских игр Пьер де Кубертен доверил олимпийское движение нацистской "сверхрасе", которая свое будущее строила на истреблении и покорении огнем и мечом "низших рас". Но и его наследники в разгар Второй мировой войны ковали планы о размещении Олимпийских игр навсегда в границах нацистского "нового порядка". Поэтому у человека просто пойдут мурашки по коже, когда он вспомнит слова Брендиджа, произнесенные им на мюнхенском олимпийском стадионе после убийства еврейских спортсменов палестинскими командос: "The Games must go on!" ("Игры должны продолжаться!").
Становится жутко при мысли о том, что эти люди - лидеры олимпийского движения - строили с нацистами планы о проведении Олимпийских игр "во славу мира и сотрудничества между народами всего мира!" на нацистских "лобных местах". И эти же люди и сегодня прославляются как "великие гуманисты" и "пацифисты"!
Кубертен видел в гитлеровском фашистском режиме олицетворение идеалов, за которые он боролся всю жизнь. Схожесть фашистского взгляда на жизнь и "практической философии" Кубертена очевидна. Читая Гитлера и Кубертена, иногда создается впечатление, что речь идет о "друзьях по парте", которые списывали друг у друга. Поэтому слишком далеко от истины то, что Кубертен был "соблазнен" фашистской идеологией. Прежде можно было бы сказать, что Кубертен был одним из предшественников фашистской милитаристско-расовой идеологии.
Кубертен свою благосклонность к авторитарному режиму (свое недовольство неэффективностью капиталистических правящих систем, прежде всего, в их расправах с рабочим классом) недвусмысленно выразил еще в 1929 г. в разгар большого экономического кризиса: "Во-первых, было необходимо возродить Международный олимпийский комитет с его основными правилами, которые должны были бы быть признаны всеми нациями. Это не так легко, так как его устав был в выраженном противоречии с идеями того времени. Он отбросил делегатский принцип, который так дорог нашим парламентским демократиям, - принцип, который после того, как сделал большую услугу, кажется, с каждым днем становится все менее продуктивным" (выделил Л.С.) [Pierre de Coubertin, "Olimpia", в: Pierre de Coubertin, The Olympic Idea, с. 117].
Точно также нельзя упускать из вида то, что Кубертен, хотя и является "великим французским патриотом" (что во время бурного расцвета реваншизма в Германии не было беззначительно) был охотно принимаемым (и охотно печатающимся) гостем в фашистской Германии. В конце своего предисловия к "Олимпийским воспоминаниям" Кубертена, опубликованным в 1938 г. в Берлине, президент Организационного комитета XI Олимпийских игр Теодор Левальд (Theodor Lewald) говорит о Кубертене: "Он с глубоким пониманием и радостным воодушевлением понял и приветствовал развитие новой Германии под руководством ее великого Фюрера" [Baron Pierre de Coubertin, Olympische Erinnerungen, Wilhelm Limper-Verlag, Берлин, 1938 г., Vorwort, с. 6].
То, что речь идет не о куртуазном преувеличении, свидетельствует и преподавание Кубертена, посвященное берлинской Олимпиаде, которое зачитано по немецкому радио 4 августа 1935 г.: "Когда меня как учредителя и почетного президента Олимпийских игр пригласили провести первое радио-преподавание о их значении, я с удовольствием воспринял эту честь. Думаю, что на этот вопрос самым лучшим образом отвечу так, что изложу свои первобытные размышления и философские основы, на которых я попытался построить свое дело. С величайшим интересованием наблюдаю в этом четвертом г. Х Олимпийских игр современной эпохи за подготовкой к XI Олимпийским играм. Она основывается на необыкновенном плане и проводится с полностью четкой концепцией о целостности и с не меньшей заботой о деталях. У меня такое впечатление, что вся Германия - начиная с ее вождя и вплоть до скромнейшего ее ученика, пламенно желает, чтобы торжество 1936 г. было одним из прекраснейших, которые мир до сего дня видел, хотя Лондон, Стокгольм, Амстердам и Лос-Анджелес … в этом смысле уже осуществили настоящее чудо. Через г. рождественский колокол (рождественский колокольчик в когтях орла был символом берлинской Олимпиады - прим. автора) объявит предстоящий вход атлетов, приехавших со всех сторон света, на берлинский стадион. Хотелось бы уже сегодня поблагодарить немецкое правительство и народ за усилия, вложенные в честь XI Олимпиады " [Pierre de Coubertin, "The philosophic Fondation of modern Olympism", в: Pierre de Coubertin, The Olympic Idea, с. 130, 131].
Свою поддержку фашистскому режиму четче всего Кубертен выразил в транслированной речи на закрытии берлинской Олимпиады (которую иначе сам опубликует позже). Вот что говорит Пьер де Кубертен: "Берегите святое пламя! XI Олимпийские игры будут вскоре только воспоминанием, но каким сильным и богатым воспоминанием! Прежде всего воспоминанием о красоте. С этого момента ровно 30 лет назад, когда я созвал в Париже конференцию об искусстве, литературе и спорте с целью восстановления постоянной связи между возрожденным олимпизмом и духовным созиданием, мудрые усилия помогли в реализации этого идеала от Стокгольма до Лос-Анджелеса. Сегодня его Берлин навсегда освящает смелыми новшествами, коронованными с полным успехом, такими как эстафетная передача святого факела из Олимпии и величественное торжество на монументальном стадионе в первый вечер Игр, идейный создатель которых - мой гениальный приятель и энтузиаст Карл Дим.
Воспоминанием о храбрости, так как храбрость была необходима для преодоления трудностей, с которыми Фюрер встретился с момента, когда выставил требование: "Wir wollen bauen" ("Хотим строить" - прим. автора), чтобы противостоять нелояльным и подлым нападениям со всех сторон, которые стараются остановить прогрессивное созидательное дело (речь идет о бойкоте берлинской Олимпиады - прим. автора).
Наконец, воспоминанием о надеждах, так как под покровительством символического знамени с пятью кольцами, мускулами выковывалось взаимопонимание, которое сильнее, чем сама смерть… "Freude, Tochter
aus …" (начальные слова "Оды радости" Шиллера, которая была частью культурной программы на открытии берлинской Олимпиады - прим. автора). Исторические колебания и борьба будут продолжены, но немного-понемногу наука заменит опасное незнание; взаимопонимание смягчит слепую ненависть. Таким образом здание, которое я полвека строил, будет укреплено. А вы, атлеты, не забывайте пламя, которое зажгло солнце и которое пришло к вам из Олимпии для того, чтобы осветить и согреть нашу эпоху. Берегите его ревностно в глубине ваших существ, чтобы оно могло опять появится на другой стороне света, когда через четыре г. будете праздновать XII Олимпиаду на далеких берегах великого Пацифика !". (Речь идет о фашистской Японии, еще одно "полное попадание в цель" МОК!) [Pierre de Coubertin, "Speech by baron de Coubertin at the close of the Berlin Olympic Games", там же, с. 135, 136].
У Кубертена была особая причина быть воодушевленным берлинскими Олимпийскими играми. Организаторы игр заказали отливку огромного колокола, на котором, как уже сказано, находился орел с распростертыми крыльями (с не очень приятным взглядом), который в когтях держит олимпийские кольца, под которыми по ободу колокола металлическими буквами написано обращение: "Ich rufe die Jugend der Welt!" ("Я созываю молодежь всего мира!"). Олимпийский стадион в Берлине становится таким образом чем-то похожим на современную церковь, в которой будет проведен один из самых театрализованных регигиозных обрядов нового времени - нацистские Олимпийские игры. Они были олицетворением идей, за которые всю жизнь боролся Кубертен. <…>
Насколько Кубертен был восторженным сторонником фашистского режима в Германии, говорит и его намерение передать Третьему Рейху все свое писательское наследие, что было связано и с его желанием об основании фашистской Германией Международного олимпийского института - центра развития международного олимпийского движения. <…> Как это возможно, чтобы "великий французский патриот" Кубертен - "гордый сын французского народа", который свои юношеские сочинения заканчивал словами "Vive la France!", мог завещать свои произведения фашистской Германии - историческому неприятелю "номер один" Франции. В Гитлере и его фашистском режиме Кубертен видел возможность полного претворения в жизнь своей философии; Гитлер, его концепция "Wir wollen bauen" ("Хотим строить”), практика фашистского режима были для Кубертена величайшей гарантией того, что его дело и его идеи будут жить в будущем.
Что касается знаменитого вопроса: "Знал ли он о фашистских злодеяниях?" - нужно сказать, что Кубертен, живя в Швейцарии, имел возможность вблизи познакомиться с преступлениями фашистов. Кроме того, фашисты с момента прихода к власти начали открывать концентрационные лагеря, и то без какой-либо "таинственности". Вот что об этом говорит Артур Морс (Artur Morse) в своей книге "Пока шесть миллионов умирали", которую иначе посвятил и памяти крагуевских учеников, которые в 1941 г. расстреляны фашистскими палачами (подзаголовок которой - "Неизвестные и потрясающие сообщения о выраженной апатии и сознательной обструкции, проводимой США и Британией, в ходе настояния спасти евреев от гитлеровского "крайнего решения" [Morse Artur, While 6 Million Died, titul. list]): "Концентрационный лагерь в нацистской Германии существовал еще в 1933 г., и это не было тайной для мира. Как мы это видели, существование Дахау обнародовано в самом начале гитлеровского режима (…). В августе 1933 г. "Neuer Vorwärts" - газета, которую выпускали эмигрировавшие немецкие социалисты, оценила, что было восемьдесят тысяч заключенных в шестидесяти пяти лагерях." [Morse Artur, там же, с. 156, 157]. "С приближением конца 1933 г., - говорит далее Морс, - умножалось число сообщений об убийствах и мучениях. Лорд Марлей - заместитель председателя Дома лордов (Deputy Speaker of the House of Lords) оценил, что в течение (того) г. в Германии произошло две тысячи убийств" [Morse Artur, там же, с. 160].
Имеются и другие детали гитлеровской "созидательной" концепции, которую Кубертен поддержит, открыто нападая на противников гитлеровского режима. Свирепая ликвидация сторонниками отрядов СА 30 июня 1934 г. ("Ночь длинных ножей"), преследование евреев, которое кульминирует 15 сентября 1935 г. принятием нюрнбергских расовых законов, по которым у евреев отнимается подданство, т.е. гражданские права (что Гитлер отстаивал еще в своей первой программе нацистской партии из февраля 1920 г.); преследования, аресты и ликвидация рабочих и оппозиционных лидеров; 16 марта 1935 г. Гитлер провозглашает начало восстановительного строительства немецкой военной машинерии; 7 марта 1936 г., всего несколько дней спустя по окончании зимних Олимпийских игр в Гармиш-Партенкирхене, в Германии гитлеровские труппы занимают демилитаризованную Рейнскую область, открыто нарушая международные договоры и идя наперекор (Кубертеновой "любимой") Франции. Одновременно фашисты систематически уничтожают все те культурные ценности, которые не вписываются в их идеологию. В огромных кострах исчезнут произведения, представляющие культурное наследие человечества.
Между тем, необходимо сказать, что не только Кубертен из олимпийских (и других) господ был воодушевлен фашизмом. После Октябрьской революции, развития революционного движения в Европе, большого экономического кризиса 1929 г., который разрушил миф об обществе "свободной конкуренции" и показал - что рабочие как рабы капитала могут ожидать от своих "работодателей", когда "телега пойдет под откос", Гитлер появился как "спаситель цивилизации" от "коммунистической чумы"! Правящие круги Запада (особенно США и Великой Британии) были воодушевлены "решительностью" (читай - брутальностью) Гитлера в расправах с коммунистами. Стараясь оправдать террор, заведенный фашистами в Германии, американский генеральный консул в Гамбурге Кел (Кеhl) в своем письме Стейт Департменту от 31 марта 1933 пишет и это: "Необходимо признать, что национал-социалистическая организация, прежде чем пришла к власти, а с тех пор национал-социалистическое правительство сделали неоценимую услугу всему миру, разрушая коммунизм в Германии, что может иметь весьма полезный эффект в других странах, когда речь идет об уничтожении коммунистической чумы." [Morse Artur, там же, с. 112]. Морс добавляет: "И хотя генеральный консул Кел был одинок в среде окружающих его людей в своем понимании, его уверения были широко приняты в Стейт Департменте." [Там же, с. 112].
<…> Олимпийские игры в Берлине, кроме прочего, были прикидкой сил фашистских государств (Германия, Япония, Италия) и либерально-демократических систем (Америка, Англия и Франция). В итоге триумфаторами стали фашистские режимы: Германия в первый раз была лучше, чем США; Япония была успешнее, чем Англия, а Италия завоевала больше медалей, чем Франция. Для фашистских фанатиков это было еще одним знаменованием того, что "провидение" на их стороне. Война могла начинаться… ▲